Ловушка для Слепого - Воронин Андрей

– Триста, – глядя ему в глаза, нахально заявила девица.

– Да тебе красная цена – полтинник деревянными, – возмутился Телескоп, но Активист уже бросил на пол три бумажки по сто долларов.

– Десять минут, – с нажимом сказал он. – После этого можешь делать что угодно кричать, звать на помощь, звонить в милицию. А лучше всего – просто мотай отсюда.

– Пришить бы обоих, – негромко высказался за спиной Телескоп.

Активист даже не обернулся.

– Десять минут, договорились? – повторил он.

Проститутка кивнула.

* * *

Они высадили своего заказчика возле станции метро «Багратионовская». Скукоженный еще раз многословно поблагодарил их, с треском раскрыл свой покалеченный коричневый зонт и с явным облегчением заторопился прочь, шлепая по лужам рваными кроссовками сорок шестого размера и унося за пазухой три тысячи долларов.

– Эх, – со вздохом сказал Телескоп, глядя ему вслед, – зря мы его отпустили, Активист. Зачем ему три штуки? Все равно пропьет.

Активист некоторое время молчал, глядя, как пятнают очищенное «дворниками» лобовое стекло упрямые дождевые капли.

– Эдя, – сказал он наконец. – Эдя-бредя, съел медведя… Кто-то сказал, что все зло в мире от женщин. Это не правда, Эдя. Все зло – от жадности, и судьба нашего бородатого приятеля лишний раз подтверждает мой тезис. – Он вздохнул, по-прежнему глядя прямо перед собой. – Пойми, друг мой Эдуард: три тысячи – это его доля. Доля, понимаешь? Та, которую мы – я – ему обещали. Должно же быть в этом вонючем мире что-то, чему можно верить, как ты полагаешь? – Он снова вздохнул, помолчал, словно дожидаясь ответа, не дождался и кивнул Тыкве:

– Поехали домой, Миша. Надо подбивать бабки и разбегаться в стороны.

Спустя какое-то время Тыква загнал «шевроле» в просторный, но довольно запущенный гараж неподалеку от Калитниковского кладбища. Вдвоем с Телескопом заперев ворота изнутри, они подошли к верстаку, на котором Активист уже раскладывал взятую у незадачливого бородача добычу. Действуя с ловкостью и неуловимой для глаза скоростью опытного банкомета, он разбросал деньги на три одинаковые кучки, время от времени прерываясь, чтобы сбить пепел с дымившейся в углу рта сигареты. Это зрелище поневоле завораживало, и Тыква с Телескопом застыли как вкопанные, не отрывая глаз от мелькавших с бешеной скоростью рук Активиста.

– Вот и все, – сказал Активист, коротким жестом придвигая к ним две кучки. Третья так и осталась лежать на поверхности верстака. – Желающие могут пересчитать.

– Чего там пересчитывать, – проворчал Дынников и потянулся к своей кучке. – Что мы, друг друга не знаем?

– Минутку, Мишель, – остановил его Активист, глядя при этом почему-то не на Тыкву, а на Телескопа. Сигарета по-прежнему дымилась в углу его рта, заставляя его сильно щуриться, и от этого казалось, что он не просто смотрит, а целится. – Эдик, ты ничего не хочешь добавить?

– Не понял, – высоким и ломким от волнения голосом сказал Телескоп и, по обыкновению, сильно потянул себя за кончик длинного крючковатого носа. Активист попытался заглянуть ему в глаза, но не смог – в линзах очков плясали блики от ламп дневного света, совершенно скрывая зрачки.

– Не понял? – удивленно переспросил Активист. – Повторяю: ты ничего не хочешь добавить нам с Майклом?

Телескоп вдруг одной рукой цапнул с верстака свою долю, а другой выхватил из-за пазухи наган. Взвести курок он не успел: стоявший в шаге от него Тыква нанес ему страшный удар локтем в лицо и сразу же добавил в солнечное сплетение. Щуплый Телескоп мучительно захрипел, складываясь пополам и норовя повалиться на испятнанный машинным маслом бетонный пол, но Тыква подхватил хиляка и заставил стоять прямо. Здоровенная пятерня Дынникова рыбкой нырнула во внутренний карман телескоповой кожанки и вернулась оттуда с добычей. Телескоп дернулся, но Тыква нежно взял его за глотку могучей пятерней и слегка сдавил.

– Что же ты, паскуда? – ласково спросил он, свободной рукой выворачивая наган из безвольно повисшей руки Телескопа. – Что ж ты делаешь-то, шваль?

– Это мои, – прохрипел Телескоп, хлюпая сочащейся из разбитого носа кровью. – Охренели вы, что ли? Мои это, ясно?

– Ясно, – кивнул Активист, раздвигая стодолларовые купюры бледно-зеленым веером и снова сбивая в пачку. – Ты пошел на дело, имея в кармане три штуки на мелкие расходы. Это, конечно, странно, но дело твое. Только почему они все в муке?