Пиранья. Бродячее сокровище - Бушков Александр

Вернулся четвертый, поигрывая ключами от машины, а эта дура и в самом деле вставала из-за стола вслед за новыми друзьями, по ухмылочкам которых ее ближайшее будущее ясно читалось всеми, кроме нее самой, и мордашка у нее была столь наивная, полная неоскверненной веры в человечество, что Мазур поморщился от бессильного сочувствия.

И остался на месте, конечно. Что бы там ни происходило вокруг, не следовало ввязываться согласно тем же правилам игры...

Ага! Старикан, шустро просунувшись наперерез, попытался-таки что-то втолковать четверке – но тот, широкоплечий, сграбастав его за лацкан, притиснул в уголок, явно собираясь задержать, пока остальные скроются на улице с девицей. Проделано это было ловко, незаметно для окружающих, со стороны казалось, что оба увлечены мирной беседой.

– Черт знает что, – сказал Донни. – Вообще-то тут есть вышибала, который таких вот штучек ради репутации заведения не допускает, но что-то я его не вижу на рабочем месте... Жалко дуреху, у меня сестренка почти такая же... На хрена милой девочке подобные разочарования в жизни, да еще в медовый месяц?

И он внезапно вскочил из-за стола со злым, напряженным лицом в три прыжка догнал уходящих, сграбастал кого-то за рукав, рявкнул нечто по-испански...

Мазур остался сидеть, чуточку презирая себя за это, но подчиняясь неизбежному. Хотя... Кто сказал, что австралийский бродяга не может настучать в борделе по ушам местной шпане? Полиция... риск... но, с другой стороны...

Он все еще колебался меж служебным долгом и естественными человеческими чувствами, когда все завертелось по полной. Получив от Донни великолепный прямой в челюсть, один из четверки отлетел в угол, распластался на истертом паркете. Второй, пропустив плюху, удержался на ногах, а вот третий ловко двинул канадца в пах, добавил левой по затылку, и к ним уже бежал четвертый, запустив руку во внутренний карман с пушкой, и завизжали девки, и началась наконец суматоха, и в свете ярких электрических ламп сверкнуло лезвие ножа...

Мазур, сбросив с колен девицу, уже был в прыжке. Поздно, мать твою, поздно! Нож возвращалсяпосле широкого режущего замаха, уже запачканный красным...

Удар ногой по запястью – и никелированный револьвер улетел далеко вглубь зала, под чей-то столик, а его обладатель, пойманный Мазуром не на самый сложный и коварный прием, отправился в противоположную сторону, получив по организму пару молниеносных ударов без всякой жалости.

Прочно утвердившись на ногах, Мазур быстрым взглядом определил обстановку. Старикашка в смокинге как раз выскочил наружу, исчезнув с глаз, Донни скорчился на полу, зажав бок, публика и дежурные девки отхлынули к стенам, стало очень тихо, и в этой тишине, в ярком свете на Мазура сплоченным строем надвигались оставшиеся трое, один с ножом, второй с прихваченной со стола бутылкой, третий – с голыми руками и гнусным оскалом...

Мазур встретил их по всем правилам, не размениваясь на красивые пируэты и картинные позы экранных каратистов. Раз-два-три...

Словно кегельный шар ударил со всего маху по пустым бутылкам. Мазур не миндальничал и не терял ни секунды. Полное впечатление, эти трое и не успели понять, что же, собственно, произошло. Зрители наверняка тоже. Только что троица на своих ногах рвалась в драку – а в следующий миг на паркете приземлились кто ничком, кто навзничь, три безжалостно сломанных манекена, причем только один слабо дергался, воя от боли в вывихнутой руке, а другие двое даже не копошились...

– Пара, пара! Фуера лас манос! Манос арриба!

«Вот и влип, – уныло подумал Мазур, когда на него дружелюбно уставились два револьверных дула. – Мало нам было неприятностей...»

Он не понимал ни слова, но в данной ситуации этого и не требовалось – судя по форме и фуражкам, двое взявших его на прицел индивидуумов принадлежали к местной полиции. Чересчур опрометчиво было бы глушитьих на глазах всего честного народа и убегать в темноту и неизвестность, по улицам совершенно незнакомого города. Но должна же тут существовать некая справедливость?

Как ни удивительно, но справедливость восторжествовала практически моментально: старикашка, вынырнув из-за спин полицейских, ухватил одного за рукав и что-то выразительно зашептал. После чего стражи закона моментально изменили отношение к Мазуру – отвели пушки, один даже потрепал по плечу, осклабясь и прокаркав что-то вполне дружелюбным тоном. Все внимание полицаев было уделено четверке блатарей – ввалились еще несколько в форме, подбадривая друг друга грозными воплями и орлиными взорами окрест, сверкнули, защелкали наручники...