Похмельный синдром - Серегин Михаил Георгиевич

– Так теперь он губернатор, теперь ему все можно, – с язвительной усмешкой прокомментировал Алик. – Так вот, это не самое страшное, что налоговики выяснили для себя. Он ведь, Чеботарев, им так и сказал: тары, мол, другой нет. Документы в порядке, что еще нужно? Но оказалось, что спирт, отправляемый якобы в Литву, то есть за границу, на самом деле шел в Московскую, Рязанскую и Орловскую области. Документы таможенные были самой натуральной липой! По ним получалось, что Чеботарев за весь девяносто пятый и первые три месяца девяносто шестого года продал в ближнее зарубежье почти два миллиона декалитров спирта. А спирт, идущий на экспорт, как ты сам, наверное, знаешь, акцизными сборами не облагается. Возбудили, значит, уголовное дело против Чеботарева. По факту уклонения от уплаты налогов. Однако вскоре наш проныра становится губернатором. И всем уже наплевать, что он задолжал казне около ста тридцати миллионов рублей.

– Так он и нынче в губернаторы выдвигается, – усмехнулся Китаец, – а что, если мы помешаем его великим планам?

Танин как заговорщик посмотрел на Перепелкина.

– Что ты имеешь в виду? – напрягся Алик. – То, что я тебе рассказал, – это, сам понимаешь, только информация и ничего больше. Дело губернатора закрыто или приостановлено. На каких там условиях – черт его знает. Но факт остается фактом – Чеботарев сидит в кресле губернатора.

– И занимается темными делишками, – подытожил Китаец.

– Ты имеешь в виду спирт?

– И спирт, и азот, и убийства крупных предпринимателей. Вот что, Алик, ты нужен мне как представитель прессы. Я догадываюсь, где спрятана бомба, которая взорвет весь этот затхлый чеботаревский мирок.

Китаец резко встал.

– Да я что?.. Я только фотограф.

– Вот и прекрасно. Поехали!

– Куда? – округлил глаза Перепелкин.

– По дороге расскажу.

– А как же обещанный кофе? – заныл Алик.

– В другой раз, друг, извини.

В машине Китаец ввел Перепелкина в курс дела.

– Ну круто, старик! – замотал головой последний, – только не знаю, не выйдет ли нам боком вся эта история.

В голос Перепелкина закралась опасливая нотка.

– Что-то я тебя не узнаю. Ты ли это, храбрый рыцарь пера и фотообъектива? – с шутливой иронией воскликнул Китаец.

– Времена меняются. В начале девяностых все мы были королями и героями, если хочешь. Гласность, демократия, под танки ляжем, а свободу отстоим! А нынче времена другие, смутные, я бы сказал. Какая там к черту гласность! Чуть чего не так скажешь, напишешь – вмиг с работы полетишь!

– Мне, честно говоря, плевать на времена. У меня есть две симпатичные клиентки, которые ждут от меня выполнения определенной работы. И еще плюс женщина, которую убили те, кому чеботаревская и своя собственная шкура дороже всего. Не сочти меня циником или разуверившимся пессимистом, но я думаю, что, если бы каждый хорошо делал порученное ему дело, нам не пришлось бы жить в таком дерьме. В это я твердо верю. А вот теперь у меня появилась возможность заработать и еще восстановить справедливость, короче, что-то сделать для общества, черт его возьми.

– Да-а, – вздохнул Перепелкин, – с виду ты всегда был спокойным… Помнишь, Иришка, наша «горячая» корреспондентка из «Листка», все не могла тебя раскусить: что ты за фрукт. Она ко мне сто раз обращалась. Глаз на тебя положила. А я ей что мог сказать? Буддист, – говорю, – он.

Перепелкин рассмеялся.

– А внутри… – лукаво скосил он глаза на Танина, – ты бунтарь. И чего от тебя ожидать в будущем – знает только бог.

– Разве это плохо?

– Я не даю оценок. Просто констатирую, – улыбнулся Перепелкин.

Китаец остановил «Массо» у знакомого дома. Вышел из машины и нажал кнопки на щитке домофона.

– Юля, это Танин. Мне нужно срочно с тобой поговорить.

– Проходи, – услышал он тихий Юлин голос.

Дверь подъезда открылась. Танин поднялся на лифте на четвертый этаж. Юля в коротком шелковом халатике ждала его на пороге. Едва Китаец приблизился к ней, она повисла у него на шее. От нее пахнуло спиртным.

– У меня мало времени, – стараясь говорить как можно мягче, Китаец деликатно отстранился.

– Что тебя интересует? – Юля прошла в квартиру.

Тон ее голоса стал холодным и отстраненным.

– Твой бывший муж, как я понял, увлекался рыбалкой.

– Да, а что?

– И Снежин тоже?

– Да, они были мирные ребята, – с грустной усмешкой ответила Юля, – охоте предпочитали мечтательное сидение с удочками. Глаза – в пустоту, в мыслях – покой и ясность. Но рыбаками они были заядлыми! Выпьешь чего-нибудь?