Я выбрал путь смерти - Шитов Владимир Кузьмич

Резинкину в то время было не до какого-то Шкета. Игра у него шла, ему чертовски везло. Честно говоря, он был несколько разочарован, что играет не с профессионалами, а с неопытными игроками, но не отказываться же от дурных денег, которые прямо сами собой стремились в его карман!

Проиграв Резинкину пятнадцать тысяч, Очкарик и Золотой заявили, что выходят из игры в связи с тем, что у них кончились бабки, а в долг играть они не желают. Так Очкарик и Золотой из игроков превратились в зрителей.

— Ну а ты будешь со мной дальше играть или тоже выйдешь из игры? — с нескрываемым торжеством поинтересовался Резинкин у Шкета.

— Буду с тобой сражаться до потери пульса, — воинственно заявил Шкет.

— Я не против продолжить с тобой игру, но давай договоримся играть по-крупному, а то засидимся здесь до двухтысячного года, — предложил Резинкин.

Шкет задумался. На его лице Резинкин увидел сомнения, страх игрока перед проигрышем. Одно он уразумел точно: перед ним игрок, который не уверен в своём будущем успехе.

Наконец Шкет выдавил из себя:

— Я согласен.

Прежде чем приступить к игре со Шкетом по-крупному, Резинкин спросил у него:

— На такую игру у тебя хоть бабки есть? Учти, я в долг с тобой играть не собираюсь.

— Есть, — заверил его Шкет.

— Чтобы я не сомневался, покажи бабки.

— Ты что, моему слову не веришь? — продолжал тонкую игру с лохом Шкет, готовый немедленно исполнить просьбу противника, но при этом понимая, что того надо довести до нужной кондиции.

— Когда я увижу, чего ты стоишь, то и интерес у меня к игре будет другой, — пояснил противнику Резинкин.

— Ну, если ты такой упёртый, то пожалуйста, — наконец-то поддался на уговоры Резинкина Шкет. Он достал из кармана пиджака две пачки банкнот достоинством в 100 и 50 рублей. — Между прочим, и мелочью несколько тысяч найдётся, — заверил он Резинкина.

— При таких бабках почему по мелочёвке играл? — удовлетворённый увиденным, поинтересовался Резинкин.

— Я не азартный игрок, как некоторые.

— Не темни, я не видел ни одного игрока в карты, чтобы он не был азартным, — возобновляя игру со Шкетом, заявил Резинкин, давая противнику понять, что он его словам не верит.

Играя один на один со Шкетом, Резинкин с удивлением заметил, что везение ему изменило, но зато он установил закономерность: из трех сыгранных партий одну он обязательно выигрывал. А раз так получалось, то он смело шёл ва-банк, и проигранные деньги в конечном итоге вновь возвращались к нему. Уверовав в такое везение, Резинкин делал крупные ставки и не боялся остаться в проигрыше, чего и добивался Шкет.

Когда в банке было двадцать тысяч рублей, Резинкин сыграл ва-банк, проиграл, после этого ещё несколько раз шёл ва-банк, но продолжал проигрывать. Фортуна изменила ему. Он проиграл Шкету сто шестьдесят тысяч рублей. Резинкин ещё раз хотел попытаться сыграть ва-банк, но тут апатичный, сдержанный Шкет будто проснулся:

— Ты, земеля, сначала рассчитайся со мной за свои проигранные партии, и лишь потом я соглашусь продолжить игру.

— Может, в долг поверишь и продолжим игру? — уже без прежнего задора в голосе подавленно спросил Резинкин.

— Был бы ты Морганом, возможно, я и сыграл бы с тобой в долг, а так как ты всего лишь мент, у меня нет веры в то, что, проиграв мне триста двадцать кусков, ты сможешь со мной рассчитаться. Поэтому давай рассчитывайся без проволочек.

Резинкин уныло посмотрел по сторонам. Ни Очкарик, ни Золотой не скрывали своего-злорадства.

— Тебе, дружок, пора с ним рассчитываться, — потребовали они.

Только лицо Сучка выражало сочувствие проигравшему. Всего лишь сорок пять тысяч рублей смог отдать Резинкин Шкету.

— А остальные сто пятнадцать кусков когда отдашь? — спросил Шкет.

— Не знаю, — промямлил неудачник.

— Такой ответ меня не устраивает. Даю тебе два дня для полного расчёта. После этого не обижайся, если до конца недели не доживёшь.

— Святая обязанность каждого проигравшего игрока своевременно вернуть долг, — влез в разговор Золотой.

— Без тебя знаю! — сердито зарычал на него Резинкин.

— Знаешь, Золотой, со слюнявыми мы и без сопливых обойдёмся, — как бы недовольный его вмешательством в разговор, заметил Шкет.

Теперь уже по его внешнему виду никто бы не сказал, что он флегматик. Шкет стал оживлённым, подвижным и скорым на язык. Отбрив Золотого, он, обращаясь к Резинкину, потребовал:

— Значит, Слава, поступим так. Через два дня, не считая сегодняшнего, мы с тобой встречаемся в ресторане «Аделина» в семь часов вечера.