Сплетающие сеть - Гладкий Виталий Дмитриевич

– Пожалел. Тогда я еще не предполагал, с каким дерьмом мне пришлось столкнуться.

– Может быть… – В его голосе звучало сомнение; да, Усольцев мужик ушлый, его вокруг пальца обвести трудно. – Но вот Лагин утверждает, что девушка, про которую вы говорили, что она вам малознакома, на самом деле является вашей спасительницей. Она угрожала им ружьем.

– Это ни о чем не говорит. Она как раз пришла ко мне… кажется, что-то попросить… какую-то мелочь. Точно не помню. И увидела в окно, что меня бьют. Мое ружье обычно висит на стене, вот она и пальнула в воздух, чтобы разрядить обстановку.

– Разрядила?

– Еще как. По крайней мере, я отделался несколькими синяками. Всего лишь. А могло быть гораздо хуже.

– Наверное, вы очень признательны ей…

Как же, сейчас все выложу! Возьму и расчувствуюсь, распахну душу. И начну лепетать о любви к ближнему, о своих чувствах к Каролине. Когда мент мягко стелет, спать приходится на жестком. Эту прописную истину мне вдолбили еще в детдоме.

– Как вам сказать… Не так, чтобы очень, но в какой-то мере – да. Однако не настолько, чтобы стать перед нею на задние лапки и умильно вилять хвостом. Я уже говорил вам, что она мне не по карману.

– Так ведь она за вас замуж и не собирается. Но для других целей… скажем, пообщаться за чашкой кофе, вместе позагорать, половить рыбу… ну и так далее – эта девица в самый раз. Вы ведь человек холостой, не обремененный какими-либо обязательствами. Я не прав?

– Исключено. – Я постарался, чтобы моя реплика прозвучала как можно категоричней. – Я чересчур ценю личную свободу, чтобы поступиться даже в малом.

– Пусть так… – Он на мгновение задумался – видимо, на что-то решался. – Касаемо девушки… – наконец начал Усольцев, все еще пребывая в сомнении. – Где она сейчас?

– А полегче у вас нет вопросов?

– Нет! – отрезал он с металлом в голосе. – Я хочу ее видеть.

– У нас разные желания. Я, например, особого желания увидеть пусть и свою спасительницу не испытываю.

– Она куда-то исчезла. Так мне сказали Коськины, у которых девушка квартировала.

– Да ну? – удивился я настолько фальшиво, что сам себе стал противен.

Усольцев посмотрел на меня с подозрением.

– Надеюсь, вы не думаете, что я убил ее, расчленил и скормил диким зверям? – спросил я, изображая обиду.

– В моей практике и такое случалось, – отпарировал майор.

– Спасибо на добром слове.

– Не обижайтесь. Я хочу найти эту дамочку.

– Ищите, – отрезал я. – Интересно, на кой она вам нужна? Неужели она совершила какое-то серьезное преступление? Надеюсь, измена супругу (если эта фифочка замужем и наставила ему рога) пока не классифицируется как измена родине.

– Мне она нужна, – упрямо боднул головой Усольцев.

– А я тут причем?

– В последний раз ее видели, когда она шла в сторону вашей избы.

– То есть, в сторону озера.

– Нет, все-таки избы. – Майор был настойчив.

– Тогда мне остается возвратиться к собственному предположению, что я маньяк. И вы просто обязаны обыскать мое жилище. Вдруг найдете хотя бы вещи девушки. А как иначе?

– Спасибо за подсказку, – сердито сказал Усольцев. – Я говорю совершенно серьезно.

– А я не менее серьезно отвечаю: не знаю я, куда она могла деться. Ее рюкзак вы нашли?

Я мог бы про рюкзак промолчать, но был уверен, что деревенское "информбюро", старики Коськины, уже доложили майору все известные им подробности пребывания Каролины в деревне, а также не преминули живописать ее одежду и прочие вещи. Поэтому я решил проявить гражданскую сознательность, предполагающую полную откровенность с людьми из органов.

– Нет. Из вещей в комнате остались только… пардон, трусики и майка.

– Вот видите…

– И что я должен видеть?

– Раз нету рюкзака, значит, девушка покинула деревню.

– Почему вы так считаете?

– Она держалась за него, как нечистый за грешную душу.

– Это интересно… – Майор подобрался, как перед прыжком. – Расскажите мне про рюкзак подробней.

Я пожал плечами. Меня и самого в какой-то мере интересовал рюкзак Каролины, но я попридержал свое любопытство. У каждого есть маленькие тайны личного характера. И негоже посторонним без особой нужды совать в них нос.

– А что рассказывать? Рюкзак, он и есть рюкзак. Самый что ни есть обыкновенный. Набитый доверху вещами. Тяжелый. Все.

– Значит, тяжелый… – Усольцев быстро потер ладонями, будто его зазнобило.

– Не так, чтобы очень, но и не пушинка.