Волчий зарок - Серегин Михаил Георгиевич

Владимир вглядывался в лица подходивших к нему «братков» и видел в них то же холодное равнодушие, прикрытое маской сочувствия. Полунин старался не обращать на это внимания, но получалось у него плохо.

Собственно говоря, Полунин понимал, что глупо ждать искреннего сочувствия от людей, зачерствевших от жестокой действительности. Бессмысленно было их обвинять в том, что они стали такими. Как и винить кого-то, кроме себя, в гибели Анны.

Ввязываясь в войну с Сатаровым за большие деньги, вращающиеся в нефтяном бизнесе, Полунин понимал, какими последствиями это может быть чревато. Он предполагал, что на него могут начать оказывать давление, используя его семью. Однако тогда Владимир считал, что игра стоит свеч. А теперь был готов отдать все на свете за возможность повернуть время вспять, прекрасно понимая, что прошлого не вернешь.

Долгими бессонными ночами Полунин вступал в дискуссии с самим собой. Он пытался убедить себя в том, что пора перестать убиваться из-за смерти жены и попытаться научиться жить без нее. Владимир говорил себе, что год – это уже очень большой срок, для того чтобы рана в душе зарубцевалась. Однако ни к чему подобные самоувещевания не приводили. Боль от потери Анны не притуплялась, а становилась только острее. И никакие дела и заботы не могли отвлечь его от мыслей о смерти жены. Разве что Антошка.

Парнишка рос шустрым и смышленым. Первое время после убийства Анны он долго не мог нормально спать, мучимый кошмарами. Зрелище трагедии, разыгравшейся у Антона прямо на глазах, вновь и вновь возвращалось ему в снах. Может быть, Антону и удалось бы пережить все намного легче, если бы не последующий арест Полунина и побег из-под стражи.

Некоторое время Антон жил у матери Шакирыча. Но затем кто-то из доброхотов-соседей доложил куда следует и парнишку забрали от Рамазановых в детский дом. Для пятилетнего Антона оказаться одному в чужом и враждебном мире было слишком тяжелым испытанием. И когда Полунин после разоблачения Сатарова и освобождения от всех ложных обвинений забрал сына из детдома, тот был мало похож на самого себя.

С тех пор прошло несколько месяцев. Невероятными усилиями врачей и самого Полунина Антона удалось вернуть к нормальной жизни. Сейчас мальчишка уже почти не вспоминал о недавних страшных событиях. И Владимир стремился сделать все, чтобы Антон почувствовал себя счастливым.

Тряхнув головой, словно стараясь сбросить с себя груз тяжких воспоминаний, Полунин осмотрелся по сторонам. Гости, приехавшие на поминки, начали занимать отведенные им места. И Владимир невольно удивился, как хорошо Батурину удалось всех рассадить. Николай умудрился так распределить места, что ни один честолюбивый «бригадир» не почувствовал себя униженным. А сделать это было ой как непросто, поскольку каждый стремился занять местечко получше.

Полунин увидел жест Николая и прошел на свое место. Когда все, наконец, расселись, Батурин попросил тишины. Подняв рюмку, Николай встал с кресла и довольно пространно рассказал о том, какими прекрасными людьми были Анна и Самбист. Едва закончив, он посмотрел на Полунина, взглядом спрашивая, не хочет ли он добавить что-то. Но Владимир отрицательно покачал головой.

– Ты все сказал правильно, – грустно улыбнулся Полунин. – Больше добавить нечего.

Все присутствующие поднялись и молча выпили. Некоторое время в ресторане стояла тишина. А затем то в одном, то в другом конце стола стали раздаваться приглушенные голоса. Постепенно разговоры стали громче, и от торжественного траура обстановки вскоре не осталось и следа. Люди что-то рассказывали друг другу, спорили и даже смеялись. Полунин пытался убедить себя, что все происходящее вполне естественно и никто из этих людей не обязан проливать слезы по погибшим год назад, но все равно ничего не мог поделать с накатывающейся волной раздражения. Владимир почувствовал, что больше не сможет оставаться здесь. Он уже собрался встать, но его задержал Батурин.

– Иваныч, ты можешь уделить мне минут пять? – проговорил Николай. – Дело есть конкретное.

Полунин пожал плечами и, поднявшись, пошел следом за Батуриным в дальнюю часть ресторана, где двумя ровными рядами располагались отдельные кабинеты. Открыв дверь одного из них, Батурин пропустил Владимира внутрь и вошел следом за ним. Николай предложил Полунину сесть, но тот отрицательно покачал головой и прислонился к стене.

– Так что у тебя? – спросил Владимир, скрестив руки на груди.