Тайга и зона - Бушков Александр

Карташ узнал этот голос.

Или… или это уже глюки пошли?

Но галлюцинации не перерезают верёвки на запястьях, не освобождают от пут. Галлюцинации не придерживают твои руки, чтобы они не тряслись.

Уф, всё. Свободен, мать честная! Он попробовал сжать-разжать кисти. Пока пальцы слушались плохо, двигались будто не свои, но оживали с каждым новым толчком крови. Хотелось свести затёкшие руки перед собой, аж зубы сводило от хотения, – но придётся ещё малость потерпеть.

Кисть почувствовала холод металла. Карташ нащупал вложенную ему в ладонь рубчатую рукоять, провёл пальцем по гладкой округлости ствола…

Так живительно, как подействовало оружие, наверное, на него не подействовал бы и спецпрепарат из спецназовского арсенала, хитрая химия, заставляющего вроде бы падавшего без сил человека подниматься и часа два-три танком переть по пересечённой местности. От пистолета тело заряжалось неким током высокой частоты, который сугубо гражданскому человеку вряд ли знаком и который вряд ли уловит самая научная аппаратура, – но Карташ сейчас чувствовал и впитывал этот ток.

– Берёшь на себя дергунчика в шинели и того, у костра. Начинаешь, когда упадёт рыжий…

Невесть откуда взявшийся посреди тайги «археолог» Гена правильно высчитал самого опасного. Угрюмый с автоматом не расставался, держал его умело и, не приходилось сомневаться, откроет огонь незамедлительно. Шуруп тоже растеряться не должен, но ему ещё дотянуться надо до автомата. И у кого-то заныкан «Макаров» – про это Карташ, разумеется, забыть не мог.

Алексей услышал, что Гена отползает от дерева, шурша хвоей и палыми листьями, покрывающими землю.

Он коснулся предохранителя – сдвинут, – нащупал скобу, положил палец на спусковой крючок. Готов.

Гриневский и беглые зэки всё ещё препирались, но Карташ не вслушивался в их базары, однако они враз потеряли для него всякий смысл и интерес.

– Чифирек готов, – известил филосов-костровой, жить которому оставалось вряд ли больше минуты.

– То дело! – Шуруп встал с бушлата, потирая ладони. – Мозга прояснится, тогда и…

Едва слышный хлопок – и голова Угрюмого дёрнулась, на лбу выросло тёмное пятно. «Бесшумка», – машинально отметил Карташ, отталкиваясь от дерева. Рывком вскочил на ноги, поднял руки, сжимая пистолет, выцелил фигуру в солдатской шинели. Два раза нажал на спуск.

Дважды грохнуло, и Болек упал, нелепо взмахнув руками.

Шуруп прыгнул к своему «калашу», но в полёте был настигнут пулей, выпущенной притаившимся в зарослях «аспирантом». Вожак безжизненно вытянулся на земле, так и не добравшись до автомата…

А вот костровой оказался самым сметливым и проворным. Он не стал прорываться к оружию, не стал вступать в единоборства, он вскочил и припустил к ближайшим деревьям, чтобы нырнуть в темноту и скрыться в тайге, петляя меж стволами. Гриневский крутанулся в каком-то немыслимом акробатическом пассаже, выбросил вперёд длинные ноги и подсёк азиата-кострового. Тот рухнул лицом вниз, но тут же ловко перевернулся на спину…

Набегающий Карташ медлить не стал, вскинул руку с пистолетом, вдавил спуск. Горячая тугая струя обдала щёку. Алексей выстрелил ещё два раза, ещё два раза содрогнулся на земле азиат.

Но сперва они, Карташ и костровой, выстрелили одновременно. «Вот у кого оказался мой пистолетик!» Из разжавшейся ладони азиата вывалился табельный «Макаров» Карташа.

Некогда было предаваться запоздалым страхам: «Если б он взял чуть левее, если б успел шмальнуть второй раз». Карташ метнулся вперёд, держа азиата на мушке, наклонился над костровым, проверил…

Мёртв.

Всё. В голове гудели колокола. На ватных ногах он направился к Болеку. Только теперь в пальцы будто вонзились тысячи иголок – восстанавливался ток крови.

Чёртов «археолог», припадая на левую ногу, вышел на освещённый пламенем пятачок, склонился над Шурупом. А Карташ вытащил заточку из-за голенища сапога мёртвого Болека и ею перерезал верёвки на руках и ногах Маши, потом освободил от верёвок руки Гриневского. На всякий случай, по въевшейся за время службы привычке, отпихнул трофейное оружие подальше от Таксиста. Таксист понимающе хмыкнул под нос, но промолчал.

Дочурка «хозяина» Топтунова, на ходу запахиваясь дрожащими руками, подошла к трупу Болека и несколько раз с силой пнула его в бок, всхлипывая при каждом ударе. Карташ оттащил её в сторонку, приговаривая утешительно: «Ну, ну, хватит, девочка, всё кончилось, успокойся…»