Тайна черного ящика - Серегин Михаил Георгиевич

– Я сказал Эльбурс, а не Эльбрус, – возразил Менделеев. – А эта самая высокая гора, которая посередине горного хребта, – вулкан Домавенд… А теперь заткнитесь, Анохин. Нам придется открыть верхний люк, поскольку дышать здесь уже практически нечем.

После его слов я почувствовала, что и в самом деле почти задыхаюсь. Кислорода у нас в аппарате почти не осталось. А от перенасыщенности углекислым газом голова отчаянно болела.

«Но если мы откроем верхний люк, нас начнет при такой качке и волнении на море просто заливать, и через некоторое время "Скат" пойдет ко дну! А до берега придется добираться вплавь… Сколько тут примерно? О, господи! Километров десять, не меньше! Я же столько просто не осилю! Да и Менделеев со своей сломанной ногой – сумеет ли он добраться до берега?»

– Анохин, вы умеете плавать? – спросила я.

– Какое это имеет значение? – вновь начал скандалить тот. – Вы что, хотите выбросить меня за борт? Это вам не удастся! Я буду сопротивляться! Вы не имеете права! Вам это даром не пройдет! Решили от меня избавиться? Не выйдет! Я никуда отсюда не уйду!

– Вы сами первым выскочите наружу, как только «Скат» начнет тонуть, – отозвался Менделеев. – И хватит базарить, как лоточница, у которой украли пачку сигарет! Тоже мне – пилот второго класса! Не позорьте Санкт-Петербург! Помолчите хотя бы!

Он встал во весь рост на одной ноге, слегка опираясь на сломанную правую для равновесия, и, пригибая голову, не помещавшуюся под потолком аппарата, принялся отвинчивать люк. Анохин что-то возмущенно бормотал себе под нос, но не старался помешать Менделееву.

Наконец Менделеев отбросил крышку люка в сторону, и в аппарат ворвался свежий воздух вместе с солеными брызгами воды и пробирающей насквозь утренней прохладой. Аппарат продолжал вертеться и накреняться почти до горизонтального положения, заставляя нас внутри цепляться за все, за что придется…

Вода, которая проникала порциями по пять-семь ведер за один раз, уже стояла на полу аппарата, заливая нас по колени. Я заметила, что вода почему-то теплее воздуха. Тот просто обжигал своей прохладой наши распаренные в душной замкнутой атмосфере лица.

Стало ясно, что аппарат пора покинуть, если мы не хотим нырнуть с ним вглубь еще раз, но теперь уже – без запасов кислорода.

– Николай Яковлевич, – сказала я расстроенно. – Я до берега не дотяну…

– Я, пожалуй, тоже. Но нам вовсе и не придется плыть до самого берега, как я понимаю, – как-то туманно ответил он, – достаточно будет, если мы продержимся на поверхности полчаса.

«Что у него, крыша, что ли, совсем поехала? – подумала я. – Или он пешком по воде намеревается ковылять на своей сломанной ноге?.. Так на иранцев это не подействует. Ведь если ветер не менял своего направления, значит, нас снесло к южному побережью Каспийского моря, и берег – это Иран! Иранцы – мусульмане, и у них свои мифы об Аллахе и пророке его Мухаммеде. Не знаю, есть ли в Коране упоминание, что Мухаммед ходил по воде, "аки по суху"…

Я уже хотела поинтересоваться, почему он так считает, но тут новая порция каспийской воды ворвалась в верхний люк, окатив нас с головы до ног. Тут же выяснилось, что стоим мы по пояс в воде и дальше тянуть нельзя – необходимо срочно выбираться из «Ската», иначе нам придется делать это уже под водой.

Первым наверх бросился Анохин. Он тащил с собой какую-то сумку небольших размеров. Она лишь на мгновение привлекла мое внимание и то только тем, что я подумала: «А ведь он на дно пойдет с этой своей сумкой, пока мы до берега доберемся…»

И тут же забыла об Анохине. Меня снова окатило водой, и я, не дожидаясь предложения со стороны Менделеева, полезла в люк. Анохина я уже не увидела. Он, вероятно, находился где-то поблизости, но головы его среди волн в белых барашках невозможно было разглядеть. Оттолкнувшись от аппарата обеими ногами, я прыгнула в воду.

И только после этого попыталась оглядеться по сторонам. Как ни ограничена была видимость волнами, все же, когда меня поднимало на гребень, я старалась осмотреться по сторонам. Сразу же я поняла причину уверенности Менделеева, что нам не придется добираться до берега, – метрах уже в трехстах от нас, можно сказать, совсем рядом, мелькал в волнах какой-то катер, совершенно не похожий на российские катера, которые мы видели не раз в районе Красноводска. Я все еще продолжала надеяться, что это российские или туркменские рыбаки, хотя и понимала, что наши рыбаки не могут ловить рыбу в чужих территориальных водах.