Четвертый тост - Бушков Александр

– Именно в такой последовательности, а не наоборот?

Вот то-то, что – ага. Так и сказал: «Прощай, Накир». И только потом попросил не запороть… Интересная передачка, а? Чего-то в ней как бы…

– Пока только явствует, что на обычную перекличку патрулей не похоже…

– А я ничего другого и не утверждаю…

– Ладно, слушай дальше, – распорядился майор.

Поднес левую руку к глазам – через час с небольшим начнется рассвет. Час волка, классическая пора для разных темных дел, – когда слипаются глаза у часовых, когда сон у спящих особенно крепок. Краб рассказывал, что в море это время именуется собачьей вахтой, тогда-то чаще всего вахтенным и мерещится всякая чертовня…

Выйдя в зал, он тихонько приказал:

– Костя, подними ребят. На всякий случай…

Он просто-напросто следовал старому правилу: когда совсем близко происходят непонятки, ухо следует держать востро. А только что перехваченная передача была классической непоняткой. Интересные позывные себе выбрала эта парочка, уж настолько-то майор в исламе разбирался. Мункар и Накир – два ангела, которые разбираются со свежепохороненными мертвецами. Праведников оставляют в покое до полного и всеобщего воскрешения, а грешников лупят, сколько захочет Аллах… Вообще-то для мусульманина выбирать себе такие прозвища – поступок малость святотатственный…

Лежащие один за другим вскидывались, привычно переходя из зыбкого полусна в состояние чуткого бодрствования, прежде всего проверяя наличие оружия под рукой.

– Время сколько?

– Время пока что ночь. Ну, не совсем уже…

– Охо-оо… – длинно зевнул Доктор Айболит. – Как выражался классик: ди пхи юй чхоу – земля рождена в час Быка…

– Вот ведь стервец! Как это у него получается – спросонья, глаза не продрав, изречь что-нибудь этакое…

– Интеллигент!

– Попрошу не выражаться в приличном обществе! – обиделся Доктор Айболит.

– Оне хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном…

– Разговорчики, – тихонько пресек майор. – Ребята, бдим на всякий случай. Ясно?

– Чего уж яснее… Снаружи послышалось:

– Четыре!

– Восемь!

«Что-то рановато, – отметил майор. – Ни за что не успели бы они дойти до места, встретиться и назад вернуться, а ведь голос определенно Ястреба. Никто ему пароля не давал – ну, да человек с опытом моментально догадается, что была дана «четверка», присутствуя при одном-единственном обмене цифрами вслух…»

Вошел Ястреб – несуетливый, с плавными, экономными движениями, рюкзак он нес уже не за спиной, а на плече – и рюкзак, чем-то определенно наполненный, ощутимо оттягивал плечо.

Майор посмотрел через его плечо – нет ни оперов, ни отправленной в качестве подстраховки двойки…

– Где они? – вырвалось у него.

– Ты про кого, командир? – спокойно уточнил Ястреб. – Если про тех твоих суперменов, что крались за мной до горушки – то они так там и сидят. Ждут, когда вернусь. А я, понимаешь ли, вернулся другой дорогой, про которую они и понятия не имеют. А если и имеют, то не подумали, что я по ней пойду…

– А…

– Опера? – догадался Ястреб. – И опера здесь… в какой-то степени. Командир, пойдем туда, где свету больше, а то не видно здесь ничего…

Он преспокойно, прямо-таки по-хозяйски прошел мимо оторопевшего майора в комнатку с фонарем на полу. Дернул плечом, уронив с него рюкзак, поймал на лету, рванул шнурок. Взял рюкзак за нижние углы и рывком перевернул у самого фонаря.

Два круглых предмета, глухо стукнув, раскатились в стороны. Один оказался в темноте, а второй попал в тусклый круг бледно-желтого света. Справа от майора раздалось яростное оханье и негромкий щелк передернутого пистолетного затвора – это Слава среагировал гораздо быстрее.

Впрочем, мигом спустя и у майора в руке оказалась рубчатая рукоять «Вектора». Он выхватил пистолет прямо-таки на инстинкте, без участия рассудка, – не мог отвести глаз от головы Самеда, все еще чуточку подтекавшей темным. Она лежала на щеке, лицом к майору, и лицо казалось совершенно спокойным, только глаза закатились так, как у живых, пожалуй что, и не бывает…

Майору не часто случалось оторопевать, но сейчас как раз приключился тот самый случай. Он в жизни видывал кое-что и почище, но это было совсем другое дело. Сейчас Ястреб стоял перед ним со столь невозмутимым и невинным видом, словно принес арбузы с поля, а это неправильно – ему полагалось вести себя совершенно иначе… Все было неправильно: сама эта сцена, спокойное лицо бывшего лейтенанта, щелканье затворов за его спиной – это спохватившийся спецназ отреагировал на происходящее самым простым и эффективным способом, стеклянный взгляд Самеда в тусклом круге света, тонувшая в темноте голова Токарева…