Разведывательно-диверсионная группа. «Док» - Негривода Андрей Алексеевич

Мужчина смотрел на Учителя сквозь линзы своих очков абсолютно бараньими глазами:

— Бог ты мой! Какая несусветная глупость! Ведь это же не просто спорт, а уже политика — престиж всей страны! Вы-то хоть понимаете, почему он так делает?

— Я-то понимаю, любезный… Только вот вы, думается мне, никогда этого не поймете!.. И вообще!.. Михаил не интересуется политикой! Ему на нее плевать!!!

— Миша! Мне кажется это сказкой!..

Марина сидела у самого бортика манежа в своем кресле и завороженно смотрела на сорокалетнего атлета, который состоял, казалось, из одних мощных бугров мышц.

Он бросал вверх большие блестящие металлические шары, а потом ловко ловил их, начинал жонглировать!.. И шары эти были вовсе не резиновыми или из папье-маше, потому что по лицу этого «Геракла» тек самый настоящий пот — он трудился, «без дураков»…

— Это он? Валентин Бондарь? — Марина в замешательстве смотрела на Мишу. — Это он был парализован после того, как разбился?

— Это он, Мариша! Он!..

Она с замиранием сердца смотрела на то, как атлет поднимал все большие и большие тяжести, а потом просто закрыла глаза, когда он поднял на своих плечах «Жигули»…

И вдруг почувствовала, что летит…

Оркестр заиграл Венский вальс, а Марина… Она просто стала тихонечко подпевать, не открывая глаз:

— Па-дам, па-дам, па-дам, пам-пам! Та-ри, ра-рам, па-дам, пам-пам! Та-ри-ра, рай-ра, рам-пам-пам! Та-ри-ра, рай-ра, рам-пам-пам!

— Молодец, девочка! — услышала она рядом со своим ухом глубокий мужской баритон. — А поешь красиво и координация есть!..

Марина открыла глаза и увидела, что тот атлет, оставив в покое свои блестящие железяки, кружит ее в вальсе посредине манежа, держа ее на своих мощных руках прямо так, вместе с креслом-каталкой!.. А рядом, всего в метре от них, кружится в странном танце, больше похожем на приготовления тигра к прыжку, ее Миша…

— Ты спортсменка? — спросил мужчина.

— Да… Была…

— Наверное, гимнастка… И упала с бревна…

— С перекладин…

— Давно?

— Четыре месяца прошло…

Оркестр играл вальс, зрители, все до единого, встали и аплодировали этому странному танцу и еще более странной паре, а мужчина, казалось, этого вовсе не замечал:

— А этот мальчик, который явно хочет достать меня своей пяткой в нос и наверняка умеет это делать, он кто?

— Это Миша… — Девушка зарделась под пристальным взглядом, как мак. — Я его люблю…

— Да и он тебя, судя по всему…

— Он мне очень помог! Я бы, наверное, без него умерла… Это он про вас узнал, Валентин Иванович, и сюда привез тоже он… Вы ведь Валентин Иванович? Бондарь?

Атлет докружил вальс до того места, откуда и начал, и, опустив кресло с девушкой на свое место, спросил:

— Ходить хочешь?

— Очень!!! Очень хочу!!!

— И детей хочешь? И мужа?

— И детей!!! И Мишеньку!!!

— Тогда не уходите никуда после представления!..

Он строго посмотрел на Мишу, который стоял в метре от них в боевой стойке дзию-камае-дачи:

— И не надо пытаться меня ударить, Михаил… Я ничего плохого ей не сделаю!.. — И опять обратился к Марине: — Ты успокой своего будущего мужа, девочка… А потом досмотрите представление — будет еще много интересного! А когда все закончится, я сам к вам выйду! Ну? Договорились?

— Договорились…

— Вот и хорошо!..

Мужчина легко перепрыгнул бортик, обтянутый красным бархатом, выбежал на центр арены и поклонился продолжавшим аплодировать стоя зрителям…

— Миша! Мишенька! Ты чего это?! Ты же сам говорил, что он может помочь! Что он другим помогает! Чего это ты на него?!

Мишка стыдливо опустил глаза и стал просто пунцовым:

— Испугался я… А вдруг он тебя упустит…

— Дурачок ты мой! Да он же целую тонну на плечах держит!.. А я что? Да во мне вместе с этим креслом не больше шестидесяти килограммов! Да ведь ты же сам меня вместе с ним по лестницам носишь, когда надо!.. — Она весело и задорно смеялась над своим незадачливым Мишкой. — Или забыл с перепугу?

— Так то я… Я уже знаю, как…

— А он, думаешь, не знает?

— Все равно! Если бы он тебя упустил!.. Я бы его так шарахнул, что больше никто и никогда не помог!

— Эх ты! Защитник ты мой! — Она с нежностью погладила Мишу по щеке. — Смешной… Но мне приятно!..

— Интересно… Что он нам скажет, Мариш?

— А вот скоро и узнаем!

— Скорее бы уже!

— Не спеши, торопыжкин! Он нас сам заметил, и это главное! — Она посмотрела с любовью и нежностью. — Мне кажется, что теперь все будет хорошо… Ой! Ой! Смотри, смотри! Какие пуделя красивые! А умные какие!..

Марина, уже взрослая семнадцатилетняя девушка, радовалась цирковому представлению, как маленькая девочка! И такая была во всем этом трогательность, что у Миши непроизвольно навернулись на глаза слезы…

…Именно с этого дня, со 2 июня 80-го года в жизни Миши опять началась «белая полоса»…

Валентин Иванович тогда не обманул молодых людей и после окончания представления утащил их в свою гримерку…

А вот дальше…

Дальше Миша впервые в жизни, нет, не узнал, а почувствовал всем сердцем, что такое значит, когда человек ему доверяет до самого конца…

Может быть, с высоты прожитых лет это и выглядит по-детски глупо, потому что с годами мы набираемся не только жизненного опыта, но и «в нагрузку», как лежалый товар, набираемся еще и цинизма. И теряем, к огромному сожалению, ту стыдливость, которую заложила в нас Матушка Природа, а кое-кто попутно еще и совесть…

Но в те, 70—80-е годы, когда всеобщая распущенность, хамство и разврат еще не прогрызли в обществе дыры изнутри, как черви в яблоке, когда девчонки носили в школе белые бантики и фартуки, а мальчишки коричневые школьные костюмы, когда школьное общество еще не разделилось на «детей нищего быдла» и «детей космонавтов». Когда еще и в помине не было понятия «золотая молодежь», которая на самом деле, тупея от распущенной вседозволенности и живя с молчаливого согласия своих разжиревших родителей под девизом «секс, наркотики, рок-н-ролл», оказывается на поверку ржавой трухой и гнилью. Когда по ночам тебе не снятся порнофильмы, потому что ты о них только слышал и еще знаешь, что это настоящая «уголовщина» и за нее сажают, а снятся просто красивые девушки, девочки… Когда для тебя в те пуританские годы даже невинный поцелуй был уже едва ли не подвигом, когда со своей девушкой и за ручку-то не всегда держишься…

…Вот о чем я хочу сказать!

Семнадцать лет в 80-м!..

Когда уже и хотелось аж до скрежета зубовного, но было стыдно до пунцовых ушей, если кто-то ловил тебя на том, что ты загляделся… Нет! Не на длинные девичьи ноги, едва-едва прикрытые мини-юбками, которые и юбками-то не назовешь, а в лучшем случае просто оборками на трусы… Когда ты просто задерживал взгляд на коленках, выглядывавших из-под коричневого школьного платья, а все остальное, что было под этим платьем, ты просто дорисовывал в своем воображении…

— Значит, так, дочка! — Валентин Иванович легко, словно пушинку, поднял своими могучими руками Марину из кресла и уложил на жесткий топчанчик. — Прежде чем о чем-то разговаривать, мне нужно знать о чем! А для этого мне нужно тебя осмотреть и понять серьезность твоих травм. Это понятно?

— Конечно, Валентин Иванович… — согласилась Марина.

— Отлично… А посему… — Он обернулся к Мише. — Мне сейчас нужно пойти переодеться и принять душ… Это недолго — минут пятнадцать… А тебе, молодой человек, задание… Поможешь девушке раздеться! Мне нужно будет осмотреть ее тело, а не то белье, которое на ней надето. Так что давай, помогай будущей жене! Потому что раз это именно так, то тебе еще не раз придется это делать…

Знаменитый атлет мощно хлопнул ладонью юношу по плечу и вышел, хлопнув дверью… А Миша замер, как соляной столб, посредине гримерки, глядя растерянным взглядом на девушку… Да, в общем-то, и она чувствовала себя нисколько не лучше Миши и не выглядела более уверенной… Они смотрели друг на друга и просто не знали, что делать… А время шло и выполнять распоряжение Бондаря было просто необходимо!..

И Марина решилась…

— Миша… Мы ведь сами к нему пришли, правда? И он может помочь…

Она решительно стала стягивать через голову свою блузку, глядя Михаилу прямо в глаза, потом попробовала дотянуться до застежки своего кружевного лифчика, но… Видимо, такие «упражнения» дома она делала только с помощью матери — лицо Марины перекосила гримаса боли…

И тут она требовательно взглянула на парня:

— Ну что же ты застыл на месте, как памятник, Миша?!! Ты что, живой голой женщины никогда не видел?

— Нет… Не видел…