Умереть, чтобы воскреснуть - Воронин Андрей

— Это риск для всех. Зачем вводить людей в искушение?

— Не надо мне добрых советов. Ты все равно меня осуждаешь за заложников, правда ведь?

— Я далеко не чистоплюй. Но я бы все-таки пошел другим путем, — сказал Сиверов.

— Ты просто не веришь в коллективную ответственность. А мне кажется, в этом что-то есть.

Веденеев провел по щеке тыльной стороной ладони, проверяя малейшие признаки щетины. Похоже, потребность бриться была для него столь же насущной, как потребность дышать.

— Они ни черта не поняли из всей этой истории. Просто соприкоснулись с силой. Ты не был для них силой. Над тобой было начальство, ты должен был держаться в рамках некоторой вежливости. А я — сам себе Бог и Царь. Могу изнасиловать по очереди девчонок, могу протолкнуть дуло в горло тому же Денису и накормить его свинцом. Но я этого не делаю, я «благородный разбойник». Перед такими молодняк преклоняется, про таких пишут книги и снимают кино.

— Тебе от этого легче? — удивился Сиверов.

— Нет. Но смотри что получается. Ты их защищал. И независимо от результата они не считают тебя за человека. Я посадил их в подземелье, держу как собак в конуре. И они преклоняются передо мной, всему верят на слово. И будут верить еще долго после того, как отсюда выйдут. Потому что я «благородный разбойник», а ты всего лишь «честный сторож».

— Я с самого начала знал, что у меня невыгодная роль. Вообще-то я люблю появляться в эпизодах, на заднем плане. Ни веры, ни собачьей преданности мне не нужно.

— Тебя просто не предавали.

— Предавали, не беспокойся. Я выкручивался, отряхивался и снова отправлялся на задание. Желание, чтобы тебя не предавали, — это оборотная сторона потребности в любви. А у меня эта потребность никогда не была особо острой. Любовь преходяща, а вот музыка — вечна.

* * *

Для церемонии обмена капитан выбрал недостроенный дом возле коттеджа Воротынцевых. Услышав новость по телефону, Глеб без большой охоты повторил ее тем, кто собрался в ожидании вокруг.

— А вы говорили, он никогда не согласится. Он ведь понимает, что два миллиона никто просто так не выпустит из рук. Это цена полной определенности.

«Считайте, счет 1:0 в вашу пользу. Пусть это греет вас до поры до времени», — подумал Глеб.

Максима здесь не было. После своего неожиданного предложения он больше не появлялся на глазах у Сиверова. Находясь в постоянном контакте с мидовцами, он мог легко сделать вывод, что капитан своих требований не изменил.

— Готовьтесь. А мы подготовим вам компаньонов.

При Глебе никто не стал обсуждать планы. Все отошли в сторону, ухватившись за мобильники как за палочки-выручалочки. Глеб спокойно курил в бронежилете, пока ему не продемонстрировали в открытом виде кейс с нужными документами и заказанной суммой, упакованной лимонно-желтыми купюрами по 200 евро.

К ручке кейса был пристегнут браслет наручников. Другой, пока еще свободный, болтался на короткой цепочке.

— С вашего позволения.

Браслет защелкнули на левом запястье Слепого. Ключик отдавать не спешили.

Вот и те самые двое вооруженных людей, которым предстоит присутствовать при обмене. Знакомые по электричке товарищи. У одного усы черные, у другого рыжие, концами загибающиеся вниз, к подбородку.

— Ключ будет у него, — объявил Воротынцев-старший, кивая на рыжеусого. — Когда заложники переступят черту и окажутся возле вас, он разомкнет браслет.

Слепой уже знал от Звонарева, что именно он, Воротынцев, был главным автором идеи фиктивного помилования осужденных катарским эмиром.

Грамотный мужик, спец по комбинациям. Но предстоящий обмен — совсем иное дело. При всех своих дипломатических талантах Воротынцев не видит и не понимает очевидных вещей. Хотя бы двойной игры Максима.

— Сами вы при оружии? Хотя вряд ли в этом есть необходимость. Наверное, двух человек хватит. Посредник по всем правилам должен…

— Я вас не только с пистолетом не устраиваю, так ведь?

— Ладно-ладно, езжайте как хотите. Если вы уверены, что преступник не предъявит претензий насчет третьего вооруженного человека.

— Это моя забота. Из-за меня обмен не остановится, будьте уверены.

Пора было садиться в машину. Желательно было прибыть на место хоть с малым запасом по времени.

Слепой и двое сопровождающих поехали на служебном мидовском автомобиле — черной «Ауди» со спецномерами. Следом держался пустой «мерседесовский» микроавтобус — для перевозки освобожденных заложников.