Бульдожья схватка - Бушков Александр

— Не знаком, — сказал Петр сквозь жар в висках и мерзкий вкус во рту. — Совершенно.

— И адреса не знаете?

— Соответственно. Не знаю.

— Ну, я думала, мало ли… В общем, их вчера похоронили. Вы, кстати, не в курсе — ордена полагается на одну подушечку класть или каждый на отдельную? Мы на одну положили…

— До свиданья, — сказал Петр.

Нажал кнопочку «NO». Со стуком отложил телефон на стол, не сразу попал в рот сигаретой. Уж за то, что он не спит, а следовательно, происходящее вовсе не кошмар, можно было ручаться. Не сон это, а доподлинная явь. Явь, в которой ему лично, если прикинуть, не оставалось места. Он был жив, но в то же время лежал на новосибирском кладбище рядом с Кирой. «Только по орденам и документам и опознали…» Алкоголь в крови… заявление в загс…

Нет нужды долго ломать голову, чтобы вспомнить, у кого остались его документы и ордена. У индивидуума по имени Павел Иванович Савельев.

Несколько мгновений казалось, что сквозь его голову, сквозь мозги пронесся физически ощущавшийся вихрь. И этот вихрь все расставил на свои места. То, что смутными образами гуляло в подсознании, обрело ясные, четкие формулировки. То, что не оформлялось в мысли, отлилось. То, в чем самому себе было страшно признаться, всплыло на поверхность и звучало в ушах.

А еще там настойчиво присутствовала цитата, уж и не вспомнить откуда: «голая, как правда». Как правда. Голая…

Если набраться смелости и взглянуть фактам в лицо, голая правда такова: брательник Пашка — явный сексуальный маньяк, субъект с подозрительными связями, шантажист, мошенник и… Наберись смелости хоть теперь пойти до конца — и убийца, как ни страшно это произносить пусть про себя. И убийца. Врач Николай Петрович мог и в самом деле попасться вечером на глаза обкурившейся шпане. Марушкин мог и в самом деле вогнать себе убойную дозу героина. Но в сочетании с только что услышанным сообщением об аварии…

Нет тут случайностей. Никаких. Доктор — один из немногих, кто знал о подмене. Марушкин — один из немногих, кто знал, что под «Панкратовым» скрывается нечто иное. Одному холсту — за триста, двум другим — за сотню лет. Что же там, интересно? Точнее, кто? Все документы на вывоз в порядке, за границу вот-вот уплывет нечто дорогое… а как же иначе? Зачем было огород городить? В точности как в деле Хромченко, вот только у генерала Хромченко не хватило ни ума, ни решимости пристукнуть художника, намалевавшего поверх Айвазовского и Врубеля весьма аляповатые пейзажики… предположим, генерала и смерть мазилки не спасла бы…

Дело, конечно, не в картинах. Скрытые под современной живописью старые мастера — отнюдь не главное. И денежки Бацы — пожалуй что, не главное. Есть еще Тарбачанский проект. Сто пятьдесят миллионов долларов. Сто пятьдесят. Миллионов. Долларов…

«Бог ты мой, — смятенно подумал Петр, — Пашка и в самом деле методично рубит хвосты…»

Попробуем разобраться с нашей математикой. До сих пор братовьев Савельевых в полном соответствии с законами природы было двое, но нежданно-негаданно их стало трое. Один мертвый Петр и два живых Павла. Это, разумеется, непорядок. Это неправильно. Но уравнение мгновенно вернется к равновесию, если один из Павлов откинет копыта, склеит ласты, даст дуба, окочурится, одним словом, выпадет из списка живых не на бумаге, а в серьез. Лучше, если он растает в воздухе, пополнив ряды пропавших без вести…

Нет и нет!

Ошибка в уравнении. Выглядеть оно должно совершенно иначе.

Один мертвый Петр. Один мертвый Павел. И третий живой, который — Непонятно Кто. Физически он — настоящий Павел, юридически же — Иван Суходрищев. Или, скажем, Костас Василидис. Или даже Токтахудыйберген Кажепежегельмесов. Не суть важно… Главное, юридически все в порядке. Петр спьяну разбился на машине. Павел… с Павлом что-то приключится в скором времени. Останется третий, который никому ничего не должен, свободен от всех обязательств и долгов, которого никому и не придет в голову искать, потому что о его существовании никто и не подозревает, кроме немногих посвященных, чьи ряды катастрофически редеют…

Это и есть ответ. Другого в этой ситуации быть просто не может. Разбился Петр, покинул наш мир Павел — и третий, словно выпорхнувшая из куколки новорожденная бабочка, радостно и весело, беззаботно и вольно порхнет к сияющим горизонтам.

Нет другого ответа, нет другого объяснения. Понятно, почему новосибирского «Петра» опознали только по документам и орденам — как же иначе? Коли это вовсе не Петр? А вот Павел должен, очень похоже, погибнуть так, чтобы его хладный труп видело и опознало как можно больше народа. Чтобы никаких сомнений не осталось…