«Косяк» авторитета - Серегин Михаил Георгиевич

Аквалангист достал из сумки какой-то предмет и прикрепил его к днищу танкера. Он посмотрел на часы на запястье и сверил время с часами на этом предмете. Затем заскользил в водной толще ко второму «Волга-Дону», стоявшему почти борт о борт с первым.

Вторая мина была им установлена на днище второго танкера. Закончив дело, он еще раз сверил время со своими часами и быстро уплыл прочь.

* * *

«Как они меня утомили!» – подумал Антон про новых компаньонов, когда все вопросы были обсуждены и окончательно улажены.

– Ну, теперь, когда с делами покончено, можно и выпить! – Дато потянулся за бутылкой, которую он принес. – Коньяк исключительный, нигде такого не продают! Земляк для меня специально прислал! – еще раз похвалил благородный напиток тбилисский вор.

– Я хочу сказать тост! – поднял свою рюмку Самурай. Он встал и произнес: – Сегодня мы вчетвером, образно говоря, спустили на воду новый корабль – наше совместное дело. Я хочу выпить за то, чтобы у этого корабля в парусах всегда был ветер, а трюмы полны товаров!

Четыре рюмки сошлись в середине стола. Тонкий звон стекла и следом… Что произошло дальше, никто понять не сумел. По ушам ударило, и палуба вдруг встала на дыбы.

Следом раздался еще один ужасный взрыв, и огненный сполох поднялся до неба. Казалось, пламя было везде и объяло сразу все.

Антон, обладавший отменной реакцией, умудрился зацепиться за ручку каюты. От нестерпимого жара стало невозможно дышать. Разом запахло паленым. Огромным усилием ему удалось выбраться на палубу, но тут взорвался еще один танкер! Скопившиеся в них горючие газы жахнули так, что судно сразу раскололо надвое. Второй танкер, стоявший рядом, был весь объят пламенем и медленно погружался в воду.

Из четверых людей, только что желавших выпить за свое светлое будущее, не спасся никто.

На берегу взрывы на Неве вызвали большую суматоху. Выли милицейские машины, МЧС. По реке к месту ЧП спешил пожарный катер.

Капитаны судов, находившихся на фарватере, спешно отводили их на максимальное расстояние от полузатопленных сто двадцать третьего и сто двадцать четвертого танкеров.

Корреспонденты СМИ уже толпились на берегу. Эти люди, обладающие повышенным чутьем на всевозможные сенсации, уже потрошили многочисленных свидетелей, собирая факты.

Раздались новые звуки сирен, и в сопровождении эскорта из бело-голубых милицейских «девяток» пожаловали отцы города. На боках их черных лимузинов рыжими пятнами танцевали отблески пожарища.

Зрелище действительно впечатляло. От сто двадцать третьего на поверхности осталась одна корма, где и были каюты, капитанская рубка. Объятая густым желтым пламенем, она торчала из воды. Огонь скручивался в жгуты, уносясь в молочное небо. Черный дым клубами тяжело, словно нехотя, поднимался к небу.

На воде горело несколько пятен. От взрыва из топливного резервуара выплеснулась солярка, но это была мелочь по сравнению с общей картиной бушующего пламени.

Сто двадцать четвертый почти полностью затонул. Он, в отличие от своего собрата, почти прогорел и больше напоминал сейчас спокойный погребальный костер. Оба судна уже облепили пожарные катера. Тугие струи воды из брандспойтов пытались загасить огненную стихию.

– Скажите, что-нибудь уже известно о причинах?

– Аркадий Аркадьевич, подтверждается ли версия теракта?

– Свидетели видели, как к одному из судов незадолго до трагедии пришвартовался прогулочный катер. Известно ли что-нибудь о жертвах? Их число?

– Кто-нибудь взял на себя ответственность за случившееся?

– Аркадий Аркадьевич, связываете ли вы случившееся с предстоящими выборами?

Только что прибывшего чиновного мужчину из солидного ведомства, как комары в полночь, сразу же атаковали десятки журналистов.

Мужчина ничего не знал, поскольку десять минут назад проснулся от телефонного звонка. После, проклиная всех и вся, он прыгал на одной ноге, чего не делал уже лет десять, а второй пытался попасть в штанину. Через пять минут, выражаясь исключительно отборным матом, он делился своим настроением с личным шофером. Водила, человек привычный, давил на газ и лишь иногда поддакивал.

Аркадий Аркадьевич в ответ на все вопросы журналистов очень хотел послать их по совершенно конкретному адресу и заявить, что он и сам толком ни хрена не знает. Но как должностное лицо он не мог себе этого позволить. Поэтому приходилось делать умную мину и односложно выдавливать, натянув при этом на физиономию личину значимости и таинственности: