След тигра - Воронин Андрей

Шипя от укусов и яростно хлопая себя по чем попало, Сиверов собрал охапку хвороста и торопливо развел огонь. Вскоре дым уже столбом валил в небо, а Глеб, стоя в самой его гуще, размахивал еловой лапой, разгоняя удушливые облака во все стороны. Дышать было трудно, зато мошкара сразу перестала кусаться и разочарованно звенела в отдалении, мало-помалу сбиваясь в плотное облако над головой сидящего в ручье Тянитолкая.

Более или менее разобравшись с кровососами, Глеб развесил на просушку мокрую одежду и нацепил на голое тело ременную сбрую с пистолетом в наплечной кобуре. Тянитолкай медлил вылезать из воды — не то боялся гнуса, не то наслаждался процессом купания. Подбросив в костер лапника, Сиверов задумчиво посмотрел на валявшийся поодаль рюкзак Евгении Игоревны. У него возникло искушение посмотреть, что там, внутри, но он не отважился: Тянитолкай находился в зоне прямой видимости, да и сама Горобец могла как-нибудь невзначай застукать его на месте преступления. Обдумав все возможные последствия, Сиверов разочарованно вздохнул: ему ужасно надоело двигаться наугад, совершая ошибки одну за другой.

Потом из-за кустов вышла Горобец. Одета она была только в мокрую майку с короткими рукавами и ботинки, которые хлюпали при каждом шаге. Ремень с потертой кобурой, тоже мокрый, блестящий, без единого пятнышка грязи, был слабо затянут прямо поверх майки, так что кобура похлопывала Горобец по голому бедру. Свою одежду, с которой обильно капала вода, Евгения Игоревна несла в руке, держа ее немного на отлете. Мокрые тряпки весили немало, и на ходу начальница слегка отклоняла корпус в противоположную сторону. Выходило это у нее очень грациозно: на стройных ногах играли, переливаясь, гладкие мускулы, мокрые волосы плотно облепили красивый череп, и Сиверов, сидя на корточках в дыму, поневоле залюбовался тем, как она идет.

— Скорее сюда, — позвал он и помахал рукой. — Быстрее, а то съедят!

Горобец подошла и, привстав на цыпочки, развесила свою одежду рядом с одеждой Глеба. Потом она быстро обернулась — так быстро, что Сиверов не успел отвести заинтересованный взгляд от ее крепкой, стройной фигуры. Евгения Игоревна, вопреки его ожиданиям, улыбнулась ему, как старому другу. Это опять была совсем другая Горобец — оживленная, почти веселая, хотя никаких причин для веселья Глеб не видел.

— Я мошкары не боюсь, — сказала она, подсаживаясь к огню рядом с Глебом и легко касаясь его колена своим. Кожа у нее была прохладная после купания, гладкая, шелковистая, и Глеб поймал себя на том, что уже, оказывается, забыл, какой она бывает на ощупь, эта женская кожа. — Главное, не обращать внимания на укусы, — продолжала Горобец. — Немного потерпеть, а потом им надоест, и они сами отстанут.

— Ну да, — недоверчиво хмыкнул Глеб. Он тоже умел терпеть укусы насекомых, но это не мешало ему ненавидеть крылатых кровососов всеми фибрами души.

— Да-да, я не шучу, — подтвердила Горобец. — Говорю тебе как специалист: с любым живым существом на земле можно договориться, если знать как.

— Так уж и с любым, — скептически вставил Глеб. Все это его в данный момент интересовало мало, но он старался поддержать разговор, потому что говорить с Евгенией Игоревной было приятнее, чем слушать ее враждебное молчание. «Осторожнее, приятель, — подумал он. — Ты уже вызываешь ее на разговор только потому, что тебе это, видите ли, приятно. Осторожно! Коготок увяз — всей птичке пропасть».

— С любым, — убежденно повторила Горобец. — Кроме, пожалуй, человека…

Смотрела она при этом почему-то не на Глеба, а в сторону ручья, где все еще плескался, зарабатывая себе двустороннюю пневмонию, охочий до купания Тянитолкай.

— Как раз с человеком договориться проще всего, — возразил Глеб, подбрасывая в костер еще немного сухих веток. — Надо только в точности знать как. Если не удается достичь компромисса — значит, избран неверный подход.

— А если компромисс тебя самого не устраивает? — неожиданно серьезно спросила Горобец.

— Тогда надо искать другой компромисс. Один мой знакомый называл искусство ведения переговоров вербальным карате и на спор брался убедить кого угодно в чем угодно.

— И убеждал?

— Не всегда.

— Вот видишь… Ведь бывает же так: говоришь с человеком, убеждаешь, доказываешь, просишь, наконец, — а он, улучив момент, пытается прострелить тебе голову и бросить в болоте.

— Ты думаешь, он это сделал нарочно? — спросил Глеб, сразу поняв, о ком идет речь.