За свои слова ответишь - Гарин Максим

– Мужик, открой!

Санитар по ту сторону стекла отрицательно качнул головой и сделал это с легкой издевкой, мол, если надо, выйди сам.

– Воды хочу, ты что, не понимаешь?

Раздался скрипучий голос:

– Воды?

И тут Рублев сообразил: никаких распоряжений насчет воды санитару не давали, то ли специально, то ли забыли, просьба ставит того в тупик.

– Воды! Воды! Пить хочу! – и Комбат показал как бы он пил, если бы в его руках оказалась бутылка с водой.

Послышался мерзкий смех, а затем санитар развел руки в стороны, мол, нет у меня ключей от этой двери. А затем вновь припал к стеклу, расплющив о него свою и без того безобразную физиономию. Он стал похож на гнусную глубоководную рыбу, заглядывающую в иллюминатор батискафа. Этому существу ничего не угрожало. Не выберется же подводник из своего аппарата, чтобы поймать рыбу, навязчивую и гнусную?

Толстые губы разошлись.

«Ах, так, – подумал Комбат, – значит, все-таки мой стук тебя зацепил, значит, грохот тут кому-то мешает! Я вас сейчас достану!»

Если бы у него под руками оказалось что-нибудь тяжелое – металлическое, чтобы колотить им в дверь! Но ничего тверже ботинок у него не было, даже часы сняли. И Рублев, повернувшись спиной к двери, принялся колотить подошвами.

Санитар явно заволновался, побежал по коридору.

«Интересно, где же я, – в Москве, в Подмосковье? А может, вообще меня вывезли на каком-нибудь самолете за Уральский хребет?»

Отрывками, короткими и невнятными, вспоминался парк, люди с безумными взглядами, бросавшиеся на него, как дикие звери на кусок мяса, санитары, науськивающие этих людей в серых халатах.

«Наверное, это психи, – решил Комбат, – а судя по деревьям, судя по желтым листьям, это Подмосковье, средняя полоса.»

Стучать в дверь он перестал и принялся расхаживать из угла в угол. Затем закатал рукав и глянул на сгиб локтя, на котором, словно укус клеща, виднелся след иглы.

"Сволочи, укололи наркотик! Мерзавцы! Не пожалели…

Насколько мне известно, героин стоит немалые деньги, а мне сто не пожалели. Нет, не пожалели не абстрактные они, а он, Грязнов. Сволочи! Подонки! Скорее всего не Грязнов здесь главный, но и не последний человек. Может быть, возглавляет службу охраны, ведь к медицине он не имеет никакого отношения. Что они тут делают? Зачем им понадобился Грязнов с его темными делишками и грязной биографией? Зачем?" – вопросов было куда больше, чем ответов. – «И при чем здесь Никитин, при чем Сережка? Если это какая-то клиника или санаторий для душевнобольных… Нет, скорее всего это самая тривиальная дурка», – сам себе сказал Комбат, ведь все те, кого он видел, были грязно одеты, истощены, зубы у многих были гнилые и напоминали сожженные кнопки на панелях лифтов в московских новостройках.

Комбат почувствовал, а затем услышал, что за дверью в коридоре, облицованном кафелем, происходит какое-то движение. Он остановился, втянул голову в плечи, весь подобрался. Затем увидел в стекле лицо человека, которого он уже люто ненавидел.

Это лицо вызвало у него прилив ярости, ему захотелось броситься на дверь, садануть изо всей силы в стекло – так, чтобы оно вылетело, размозжило голову Валерия Грязнова, который стоял за стеклом и ухмылялся, глядя на беспомощного Комбата, заточенного в каменный мешок.

– Открой, выпусти меня! – рявкнул Комбат.

– Да кто ж тебя выпустит, майор Рублев? Будешь ты у меня здесь сидеть. Это для тебя гауптвахта, карцер. Ты совершил много нарушений, причинил мне много неприятностей, но я тебе по-своему благодарен, – говорил Грязнов.

– Открой дверь, сволочь! Подонок! – Комбат выкрикивал бранные слова, хотя понимал, что это не заклинания, при помощи которых тяжелая металлическая дверь отворится и он сможет выбраться на свободу.

Грязнов продолжал улыбаться, причем улыбались только губы, а глаза оставались злыми и безжалостными, в них читалась ненависть. И если бы Грязнов мог, он испепелил бы Комбата взглядом, заставил бы одежду вспыхнуть и гореть прямо на теле. Но сделать это Грязнов был не в силах. Их взгляды сталкивались, скрещивались. Самое настоящее противостояние двух, в общем-то, сильных и уверенных в себе мужчин.

Они понимали друг друга без слов, все читалось в их глазах.

– Пить хочешь? – наконец громко спросил Грязнов.

– Да я от тебя, мерзавца, даже капли воды не приму в пустыне!

– Что ты говоришь? – ехидно произнес Валерий Грязнов.