Вкус заката - Логунова Елена

– Я так долго этого ждал! – шепнул он, поцеловав ее локон.

Она с сожалением подумала, что не сообразила надушить волосы, а ведь они после долгого перелета не идеально свежи. Впрочем, за время романтической прогулки по набережной вечерний бриз должен был развеять «неправильные» запахи.

Сегодня все должно быть правильно. Идеально. Так, как бывает только в сказке.

– Я тоже ждала, – пробормотала она, попытавшись сделать свой голос таким же теплым, обволакивающим, чувственным, как у него.

Получилось не очень: она сильно волновалась. Такое с ней происходило в первый раз. Нет, она уже не была девственницей – в наше время студентке второго курса просто неприлично оставаться невинной, а она очень старалась быть «не хуже других». Но малоинтересные и незапоминающиеся сексуальные упражнения с эгоистичными мальчишками, которым было наплевать на чувства партнерши, не шли ни в какое сравнение с тем, что мог дать ей взрослый, опытный и – главное – любящий ее мужчина. А в том, что он ее любит, она уже не сомневалась. Он доказал, что готов ради нее на подвиги.

Ведь это же самый настоящий подвиг – привезти ее для первой ночи не в какой-нибудь занюханный мотель в пригороде, не в щелястый дачный домик, даже не к себе на квартиру. Во Францию! На Лазурный Берег! В Ниццу!

Это был сюрприз, грандиозность которого она до сих пор не вполне осознала. Он заехал за ней на такси вечером в пятницу, потому что они договорились вместе поужинать. Действительно, совместный ужин состоялся, но не в ресторанчике, как она ожидала, а на борту самолета австрийской авиакомпании. Кажется, кормили вкусно, но она мало ела, потому что была потрясена. Внезапно оказаться вместо французского ресторанчика в самой настоящей Франции – это чудо. И совершил его он. Для нее!

Он все продумал и все сделал сам: позаботился о документах и визах, купил билеты, забронировал отель в Ницце и по прилете прямо в аэропорту нашел автобус, который через пятнадцать минут высадил их на Английской набережной напротив роскошного отеля «Негреско». Она видела это шикарное место как минимум в пяти кинофильмах! Тут снимались Софи Марсо в «Неуловимом» и Питер Броснан в одном из фильмов бондианы. О боже!

Правда, сами они остановились не в «Негреско» – это было бы фантастически дорого, – а в трех кварталах от набережной, в маленьком уютном отеле с очаровательным каменным фонтанчиком в миниатюрном внутреннем дворике, сплошь заставленном горшками с декоративными растениями. Вероятно, летом все эти цветы распределялись по балконам и подоконникам гостиничных номеров, чтобы радовать глаз постояльцев. Ее, впрочем, все радовало и сейчас, в самом начале марта.

Было так здорово вместе с ним неспешно пройтись под набережной, где с одной стороны размеренно и мощно дышало Средиземное море, а с другой – укоризненно трясли растрепанными головами высоченные пальмы! Потом свернуть налево, через квартал еще раз налево и искать на тихой улице, с двух сторон стиснутой рядами невысоких красивых домов, свой отель.

Он оказался узкой, в два окна, трехэтажной «башенкой», зажатой между временно закрытой гостиницей побольше и величественным, с мраморными колоннами и белыми фигурами на фронтоне, зданием с темными окнами.

Никто не видел, как они вошли в крохотный вестибюль, где за узкой стойкой не было даже дежурного, как дружно, в ногу, шагнули в тесную коробку лифта, доставившего их на верхний этаж, как оказались в своем номере.

– Подожди, не смотри!

Он развернул ее лицом к двери, помог снять плащ, открыл дверь в ванную и мягко втолкнул ее туда:

– Пять минут! Когда ты выйдешь, тут все будет как надо!

Она вышла через четверть часа – очень быстро, если учесть, что до ухода на «ужин в ресторанчике» интим не планировался, а теперь без этого невозможно было представить дальнейшую программу. До того, как он развернул ее к двери, она успела заметить, что меблировка номера состоит главным образом из одной просторной кровати.

Однако за пятнадцать минут он волшебно преобразил заурядный гостиничный номер, превратив его в сказочный чертог. Настоящее французское шампанское и розы, нежными лепестками которых были усыпаны простыни, он, должно быть, заказал заранее. И свечи, вероятно, тоже – сейчас он только расставил их и зажег. Но и на это должно было уйти никак не меньше пяти минут: золотые язычки дразняще трепетали на прикроватных тумбочках, вереницей тянулись по подоконнику, вдоль стен – по всем горизонтальным поверхностям! Сколько их было – две сотни, три? В воздухе витал волнующий сладкий аромат, огоньки отражало и умножало большое зеркало на потолке.

А он ждал ее у просторной кровати с двумя бокалами шипящего шампанского.

– За нас! – нарочито смело сказала она, поднимая бокал.

– За любовь до самой смерти! – торжественно сказал он и выпил вино до дна.

А потом, дождавшись, пока она тоже выпьет, забрал у нее бокал, поставил его на стол, притянул ее к себе, обнял, поцеловал локон и прошептал то самое, безмерно растрогавшее ее:

– Я так долго этого ждал!

– Я тоже, – пробормотала она.

И это оказалось правдой.

Когда он осторожно раздевал ее, она ужасно волновалась. Когда бережно положил, обнаженную, на прохладные простыни, ее сотрясала дрожь. Тогда он лег рядом, укрыл их обоих одеялом, крепко обнял ее и ждал, когда она согреется. И при этом безостановочно шептал ей, какая она замечательная и необыкновенная. Красивая, стройная, нежная, невероятно волнующая и чувственная.

Одеяло согрело ее тело, а слова – душу. Она сама потянулась его поцеловать, и он ответил на поцелуй с такой нежной страстью, что она застонала.

– Милая! – обрадованно шепнул он, стиснув ее крепче.

Она слышала, как сильно и часто бьется его сердце. Несомненно, она могла сделать его счастливым!

И он тоже очень многое мог. Неожиданно попав в сказку, она ожидала чего-то необыкновенного – и все-таки была удивлена, что такое возможно в его возрасте.

Он долго с откровенным удовольствием гладил ее тело. Сначала скользил ладонью по его изгибам почти невесомо, затем крепко прижимал руку к бедру или к груди – и снова отстранялся, но она уже тянулась за ним сама, выгибая спину.

– Да, милая, да! – восторженно шептал он, чутко прислушиваясь к тому, как меняется ее дыхание.

Первая волна накрыла ее в тот момент, когда он приник губами к ее груди. Он дал ей отдохнуть ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы влажными поцелуями протянуть дорожку в самый низ ее живота, и там задержался – опять же ненадолго. Совсем скоро она положила опавшие было руки на его затылок, судорожным движением вжала его голову глубже, со стоном выгнулась и через мгновенье сдвинулась в сторону, ускользая от его губ и языка.