Ухожу в монастырь! - Ольховская Анна

– Помолчи! – раздраженно приказала женщина, а затем по металлическому полу зацокали каблуки, выдавая направление движения хозяйки – к кровати.

Она приблизилась вплотную и, кажется, наклонилась над лежавшим. Во всяком случае, мужчина почувствовал запах ее духов. А еще… еще он ощутил что-то странное. Усталость, раздражение, злость и где-то на периферии, тщательно спрятанную от себя тоску.

И это были не его чувства, не его эмоции…

Но буквально через пару мгновений эта волна исчезла, как и горьковатый аромат парфюма – женщина выпрямилась и еле слышно произнесла:

– Показалось.

– Что? Что вам показалось, фрау Ландберг?

– Что Кай смотрит на меня. У него были чуть приоткрыты глаза.

– Да ну, глупости!

– Не забывайтесь!

– Ох, простите, фрау Председатель! Что же касается приоткрытых глаз, такое уже бывало, и не раз, вы же сами видели. Рефлекторное движение век.

– Но в этот раз он смотрел! Прямо на нас! А потом, когда увидел, что я это заметила, прикрыл веки! Во всяком случае, мне так показалось.

– Увы, фрау Ландберг, вы сами убедились, что показалось. Даже если – подчеркиваю, даже если ваш сын и выйдет когда-нибудь из комы, он вряд ли останется настолько полноценным человеком, чтобы с ходу сориентироваться в происходящем. В лучшем случае нам удастся восстановить основные навыки, чтобы Кай смог хотя бы обслуживать себя сам. А в худшем – бессрочная кома. Чудо, что он вообще выжил после такого удара! И двойное чудо, что мы смогли отыскать его в лесу! Если бы не его пес…

– Да, – глухо произнесла женщина. – Я никогда не могла понять привязанность сына к этому зверю – собаки и кошки приемлемы только в качестве подопытных животных, но в данном случае вынуждена признать, что пес оказался полезным. Мы как минимум несколько часов не хватились бы Кая, зная его привычку бродить по лесу, и он не дождался бы помощи…

– Ох, как вспомню, что творил его пес в лазарете! – Судя по голосу, доктор до сих пор был весьма впечатлен. – Лапы в гипсе, весь перебинтован, каждое движение явно причиняло колоссальную боль, и Лок обычно тихо лежал на подстилке. И вдруг – взвыл, буквально зарыдал, вскочил на переломанные лапы, упал, снова попытался подняться, потом просто пополз к двери, не переставая выть. Жуть! Я как раз осматривал Клару Рильке – она на пятом месяце беременности, – когда это началось. Так бедняжка Клара едва ребенка не потеряла от испуга. Признаюсь, я рассердился на пса, наорал на него, пнул пару раз – ноль внимания! Лок даже не огрызнулся, хотя ему было больно. Он продолжал ползти к выходу. И тогда я вспомнил все, что читал о привязанности собак к хозяевам, и понял – с Каем что-то случилось. И позвонил вам.

– А я еще не верила поначалу. – Голос женщины дрогнул. – Ведь буквально полчаса назад я видела сына, он как раз направлялся к жене. Позвонили Брунгильде – оказалось, что Кай был у нее всего пару минут, а потом ушел в лес. Как обычно. И я направила всех мужчин прочесывать окрестности. Они ходили больше часа, и ничего. Как убивалась бедняжка Брунгильда! Она так любит моего сына, несмотря ни на что. А я как раз накануне устроила ей разнос, обидела, унизила. Но девочка оказалась сильнее и мудрее, общее горе объединяет. Я не знаю, что бы стало с бедняжкой, не успей мы к ее мужу вовремя!

– И опять благодаря Локу.

– Да, этот пес заслуживает уважения. Я, откровенно говоря, восприняла твое предложение пустить на поиски изувеченного пса как полный бред – он ведь ходить не может! Но других вариантов не было, и пса вынесли наружу. Причем именно через тот выход, куда он пытался доползти. А потом клали животное на землю, запоминали направление, в котором пытался двигаться Лок. И шли туда, подняв пса на носилки.

– И пришли на место, мимо которого не один раз проходили наши люди, прочесывая лес, – восхищенно продолжил эскулап. – Но кто же знал, что там имеется глубокий провал под корнями старой сосны, тем более что этот провал убийца тщательно закидал ветками! Мы бы опять прошли мимо, но пес по мере приближения к провалу выл все громче, а потом начал биться на носилках так, что пришлось спустить его на землю. И он пополз к старой сосне, цепляясь за корни разлохмаченными бинтами.

– И привел к хозяину. – Лежавший почувствовал легкое прикосновение к своей ладони. – Помню, Брунгильда от радости упала в обморок, когда узнала, что мужа нашли. Хотя она очень мужественная девушка, как и полагается истинной арийке. Так стойко перенесла известие о том, что супруг скорее всего никогда не будет прежним! Брунгильда сказала мне, что будет рядом с Каем до конца. И примет его любым, станет ухаживать и любить. Все-таки я не ошиблась, когда выбрала в жены своему сыну эту девушку, пусть у нее и не получается пока родить наследника.

– Ничего, родит! Я ведь раз в полгода обследую вашу невестку и могу со стопроцентной уверенностью сказать – Брунгильда абсолютно здорова и готова выносить столько чистокровных арийцев, сколько сможет. Даже если ваш сын все же не выйдет из комы. Репродуктивная функция у него сохранена, я брал образцы – семя вполне полноценное.

– Подождем еще немного. – Пахнущая духами ладонь провела по лбу мужчины, и затем каблуки зацокали к выходу. – Кай не хотел, чтобы его дети были зачаты в пробирке, да и сама процедура ЭКО весьма болезненна для будущей матери, хотя Брунгильда уверяет меня, что готова терпеть. Славная девочка! Настоящая Мать Нации! Кстати, если уж у нас получился час воспоминаний, давно хотела узнать: а что там с Локом? После того как он нашел Кая, я как-то упустила его из вида.

– Ну почему же упустили – вы распорядились лечить пса как можно лучше и даже разрешили пускать его, когда встанет, к хозяину.

– И что? Пускали? И где он сейчас? Что-то я ни разу его не видела.

– Да тут такое дело… В общем…

– Ганс, в чем дело? Что ты там мямлишь?

– Я дал слово не рассказывать вам об этом.

– Кому?

Молчание.

– Герр Краух, я как Председатель Президиума Восточного Подразделения «Аненербе» приказываю вам отвечать! Кому вы дали слово и в чем заключалось это слово?

– Брунгильде.

– Что? Моей невестке? А она какое отношение имеет к собаке мужа? Насколько я помню, она животных вообще терпеть не может.

– Они ее тоже.

– Что ты там бубнишь себе под нос? Говори четче!

– В первый же раз, когда я привел выздоровевшего Лока сюда, тут была Брунгильда. Я и глазом моргнуть не успел, как пес вдруг зарычал, вырвал из рук поводок и бросился на вашу невестку. И я по глазам видел – Лок будет убивать. Вы же видели эту махину – у Брунгильды не было ни шанса.

– Но она жива-здорова и даже не ранена!

– Потому что с ней охранник был, Адольф, он и выстрелил в пса.

– И убил?!

– Нет, ранил. То ли в плечо, то ли в грудь – я не успел рассмотреть.

– Что значит – не успел рассмотреть? Ты же доктор, ты должен был осмотреть животное, спасшее жизнь моему сыну!

– Да все так быстро произошло, что я растерялся. Рычание, бросок, выстрел, визг пса, а потом этот Адольф снова собрался стрелять, я рефлекторно выбил у него из руки пистолет, Брунгильда истерит, охранник тупо полез за своим оружием, я оглядываюсь, а Лока уже нет. Только кровавый след в коридор тянется. Пока успокоил вашу невестку, пока разобрались с прибежавшими охранниками – Лок исчез. Я думал, что найду его если не в коридорах, то уж где-нибудь в лесу – точно, но увы. Раненый зверь ушел. Куда – не знаю. Скорее всего, умирать, потому что с тех пор он так и не вернулся больше. Что, учитывая его привязанность к вашему сыну, может означать только одно – пса больше нет.

– Но почему Брунгильда решила скрыть этот инцидент от меня?

– Она боялась вызвать ваше недовольство. Ведь этот пес стал чуть ли не героем в ваших глазах, он спас Кая. И вдруг – погиб от пули охранника вашей невестки.

– Глупости какие! Разве можно сравнивать человека и животное, пусть даже это животное оказалось полезным! Да я сама, собственными руками пристрелила бы зверюгу, причини он будущей Матери Нации хоть малейший вред! Так что Адольфа наградить надо. А что, пес со всеми был так агрессивен?

– Нет. К остальным он был безразличен. Терпел. И меня, и других. Поэтому я растерялся в тот раз.

– Ну да ладно, бог с ним. Даже хорошо, что пса больше нет. Кай, думаю, и не вспомнит о нем, а Брунгильде постоянный стресс ни к чему. Ну что же, я пойду, у меня дела.

– А я проверю работу аппаратуры.

Каблуки уцокали, завершив вояж шипением дверного сервопривода, и в комнате – или все же больничной палате, пусть и странной? – остался только доктор. Он, насвистывая какую-то свербяще знакомую мелодию, шоркал подошвами вокруг кровати. Проверял, наверное, систему полива и подкормки патиссона.

Вот скрипнул штатив капельницы – похоже, меняет минеральные удобрения. Потом шаги отдалились в сторону рубки управления всей системой жизнеобеспечения, и лежавший на кровати мужчина решил снова приоткрыть глаза. Изувеченный разум, нокаутированный потоком обрушившейся информации, ушел в отказ, о чем и оповестил хозяина весьма доходчиво, послав его конкретно и не очень далеко. Оставалось одно – перейти в режим автоматической записи происходящего, чтобы потом, попозже, когда этот ренегат и оппортунист прекратит наконец выкобениваться и займется своими непосредственными обязанностями, у него был максимум вспомогательного материала.