Ухожу в монастырь! - Ольховская Анна

Лешка, как раз закончивший разговор с Виктором по мобильнику, поперхнулся от смеха:

– Ты что такое говоришь, Никуська? Ишь, продвинутый ребенок какой, нахваталась ерунды из Интернета!

– Да там и хватать не надо, – нарочито пригорюнилась девочка, – эти уродцы все сайты замусорили. Скудеет генофонд, нормального мужика скоро днем с огнем не найдешь! Прям не знаешь, от кого и рожать-то! Пап, ты не плачь, мы что-нибудь придумаем, внуки у тебя будут.

Теперь уже к рыдающему от смеха Лешке присоединилась и я.

Услышав булькающие и клекочущие звуки с передних сидений, Май приподнял голову и удивленно пошевелил косматыми бровями, переводя взгляд с нас на Нику.

– Все нормально, Май, – погладила покрытую шрамами башку девочка, – они скоро снова станут адекватными. Надеюсь. А то придется нам тетю Сашу с детьми прямо здесь, в машине, атаковать.

– Это почему вдруг? – проикала я, насторожившись.

– А потому, что их самолет уже давно приземлился, и они вот-вот прибудут. Если, конечно, в пробку не попадут. – Ника прикрыла глаза и несколько секунд молчала. А потом удовлетворенно кивнула: – Нет, все в порядке. Пробок серьезных не было, и их машина уже совсем близко. Они уже бы приехали, но этот их, как его, фон Страус, водит очень-очень осторожно. Слава начинает всерьез злиться, я чувствую.

– А что еще ты чувствуешь? – не удержалась я.

Да, можно было вообще не устраивать все эти сложности с заманиванием Демидовых, достаточно было привлечь на помощь способности Ники. Но, во-первых, в чужие мысли дочка старается не залезать вообще. А во-вторых, я просто очень соскучилась по подруге и ее детям.

И сегодня мы с Никой договорились, что свои способности дочка задействовать не будет и в чужую душу без спроса не заглянет.

Собственно, читать мысли как открытую книгу она и не может, Ника ощущает лишь энергию души, настроение, эмоции, чувства. А вот передавать свои приказы, превращая человека в зомбированную марионетку, она научилась. Тонька-Изабелла ощутила это на себе. Правда, без помощи своих друзей, амазонских индиго, Ника не справилась бы, но все равно становится порой страшно, когда подумаешь, КАКИЕ способности несет в себе новое поколение людей.

И что они смогут, если полярность души у них отрицательная…

Но наша дочь была искоркой света, и я очень надеялась, что светлых индиго будет все же больше.

– Мне показалось или кто-то договаривался не лезть в головы друзей? – нахмурился Майоров.

– А никто и не лезет, – пожала плечами Ника. – Я всего лишь хотела узнать, сколько у нас в запасе времени. Но у них в машине просто зашкаливает от энергии эмоций, мне кажется, там любой человек разберется. Мам, – она тревожно заглянула мне в глаза, – им плохо. Очень плохо. Всем. Я совсем не уловила радости, все серое и тусклое. Холодное…

Ника вздрогнула и поежилась, тоскливо шмыгнув носом.

– Получилось!

От победного вопля Ежика вздрогнули все, даже Май. А малыш уже ужом вывернулся из осточертевшего детского фиксатора и теребил ручку автомобильной двери:

– Ну чего вы сидите? Ну, идемте!

– Сын, не спеши, сначала оденься, там же холодно! – улыбнулся Лешка, с нежностью наблюдая за своей маленькой копией.

– Ага, не спеши, не спеши, – проворчал мальчик, натягивая курточку. – Ника ведь сказала – гости сейчас приедут. Мы, что ли, их на улице встретим?

– Что ли, не на улице. – Майоров вышел из джипа и, обогнув автомобиль, помог своему семейству выбраться из внушительной черной коробки.

Последним тяжело выпрыгнул Май, осмотрелся и, выбрав подходящий сугроб, побежал лить туда автограф.

А поскольку сугроб располагался неподалеку от тщательно вычищенных гранитных ступеней ведущей в офис лестницы, подобное кощунство не могло остаться незамеченным.

Сверкающая на ярком зимнем солнце стеклянная дверь распахнулась, и к нам весьма решительно направился детина в черной униформе, на ходу конструируя грозное выражение лица.

Но потом он узнал Майорова. Что, судя по мгновенно появившимся в глазах значкам, символизирующим доллар, вызвало приятные воспоминания и напомнило о славной пачечке американских денежек, перекочевавшей в лопатообразные ладошки секьюрити.

Грозное выражение лица с позором шмякнулось в тот самый, основательно пожелтевший сугроб, сменившись приветственной улыбкой – по мнению исполнителя, нам его гримаса показалась кривым оскалом.

Предупредительно зарычавший рядом Май явно был с нами согласен.

– Ну что же вы так долго, Алексей Викторович! – забухтел детинушка. – Мне только что фон Штраух звонил, сказал, что они с боссами будут через десять минут.

– По-моему, фора вполне приемлемая, – усмехнулся Лешка, подхватывая на руки Ежика.

– Чего? – слегка окосел от умственного перенапряжения секьюрити.

– Времени, говорю, у нас еще достаточно, – пояснил Майоров, направляясь к входной двери. – Внутри все готово? Сотрудники предупреждены?

– Да-да, конечно, не волнуйтесь. – Охранник услужливо забежал вперед и распахнул перед нами дверь. – Проходите, пожалуйста. Вот только…

Он страдальчески поморщился, разглядывая комья снега, свисающие с шерсти пса. Наш старичок, воспользовавшись минутной заминкой, старательно выкатался в свежем снегу, решил «перышки» почистить перед встречей, наверное.

– Май! – Ника укоризненно покачала головой. – Ну что ты как маленький, честное слово! Забыл, что надо делать перед входом в помещение?

Пес глянул на любимую хозяйку из-под лохматых бровей, тяжело вздохнул и, отойдя от нас на пару шагов, основательно так, от кончиков ушей до кончика хвоста, отряхнулся.

– Ишь ты, дрессированный, сразу видно! – восхищенно протянул охранник. – Умный, видать!

– И видно, и видать, – фыркнула Ника. – Мам, давайте поторопимся, они уже близко.

– Показывайте, где тут гнездо этого вашего фон Штрауха! – приказал Лешка.

Гнездо оказалось на втором этаже прекрасно отремонтированного здания, над дизайном которого поработал хороший профессионал. Никакой купеческой показной роскоши, все стильно, качественно, удобно и эргономично.

Перед кабинетом босса, само собой, сидела секретарша. И тоже стильная и профессиональная. В хорошем смысле профессиональная – серьезная такая дама средних лет с безупречной стрижкой и в стильных очечках.

Лишь на мгновение у нее в глазах мелькнул восторг узнавания Алексея Майорова, а потом она вежливо улыбнулась и кивнула:

– Проходите, пожалуйста.

– Спасибо, – так же вежливо ответил ей Ежик и подергал отца за ухо: – Пап, поставь меня на пол, я сам пойду!

– Сам, сам, – согласился Лешка и, отпустив сына, повернулся ко мне: – А может, мне с вами остаться?

– Нет, мы уже все обсудили. Жди нашего звонка.

– Хорошо. Удачи! Пусть у вас все получится.

– Обязательно получится.

На этом тщательно продуманный и сконструированный план, собственно, и заканчивался. Дальше нам предстояло импровизировать.

Впрочем, оставался еще один немаловажный этап. Этапирование.

Отделение фон Штрауха от семьи Демидовых и этапирование его куда подальше.

Нет, ну что вы, при чем тут Сибирь? И не в Южное Бутово. И даже не в Мытищи. В любой другой кабинет этого здания, главное, чтобы он нам не мешал.

Для выполнения спецзадания уже прибыл господин Хали Салим собственной бизнес-акульей персоной. Но лично кидаться наперерез Штрауху и его боссам муж Таньского не собирался, поскольку боссы не раз сиживали с воротилой гостиничного бизнеса за одним столом. И на столе этом были разложены отнюдь не бумаги.

Хали, и являвшийся, собственно, источником мнимой угрозы бизнесу Демидовых, должен был позвонить Штрауху на мобильный в тот момент, когда все прибывшие уже войдут в здание, и очень убедительно (а господин Салим умеет убеждать) порекомендовать трусливому герру немедленно выйти на парковку и забрать у господина Салима бумаги для Демидовых.

Какие бумаги, зачем – я не вникала. Мальчики разберутся. А девочке надо было подготовиться к встрече подруги.

Речь там убедительно-покаянную приготовить, с массой решающих аргументов, мизансцену продумать – где будет сидеть Май, куда пристроить Ежика, а нам с Никой надо вот…

Ни фига не успела. Мы едва только сняли верхнюю одежду и осмотрелись, а в предбаннике уже послышались голоса:

– Придется, чувствую, заменить Клауса кем-то более решительным и способным на самостоятельные действия. – Ого, сколько металла в голосе подруги! Настоящая стальная бабочка. – Интересно, он в туалет сам ходит или тоже с тобой, Слава, согласовывает?

– Да вроде сам. – А голос-то у Славки какой стал! Словно выдержанный коньяк, бархатный. И даже сейчас, когда он погружен в проблемы бизнеса, его голос звучит завораживающе. – Но ты права, мама. Он не справляется. Устроил истерику, вытащил нас сюда, а сейчас – ты видела? Всего один звонок ему на мобильный, и наш Клаус превратился в трясущееся желе.