Фрейд и его госпожа - Соболева Лариса

– Из квартиры – ни шагу! Твой телефон я забираю, он тебе ни к чему, а стационарным ты не воспользуешься, его я тоже уберу. Кухня, дочь, стирка – вот все твои развлечения!

– Зачем я тебе здесь? – вымолвила она, еще не избавившись от спазма. – Издеваться?

– А хоть бы и так! – огрызнулся Ян. – За те рога, которые ты мне нахлобучила на лоб! Но это все лирика, есть и более существенная причина. Ты, моя жена, значит, знаешь много, а я зависим от тебя, поняла? Вдруг ты исчезнешь вместе с дочерью, не поставив меня перед фактом, и скажи, что тогда моим шефам думать? Пойдешь и сдашь меня, а заодно – и их? От нас жены просто так не уходят, только на кладбище! Я и так отмазывал твою задницу как умел – мол, у меня ремонт, Полина живет у брата с моего разрешения, у него проблемы и так далее. Хорошо, что Нонка утопла, а то мой ремонт что-то изрядно затянулся. Но ты оказалась полной идиоткой – воспользовалась нашим пьяным базаром и сделала запись. Угрожала она мне! Это ты себе угрожала! Скажи спасибо, что я спасаю тебе жизнь. И себе! Не хочу, чтобы однажды в мою квартиру или машину, где нечаянно окажется Арина, кинули бомбу.

Может быть, он говорил правду и его забота была искренней, продиктованной любовью к дочери и жене, правда, весьма своеобразной – ну, как умеет, так и любит. А может быть, Ян перестраховывался, потому что он трус и пугается даже собственной тени. Кстати, пугаться ему есть чего. Или для него недопустима ситуация, когда жена оставляет мужа, нанося тому удар по самолюбию, а не он жену? Так или иначе, но это его проблемы. Почему она должна с ними мириться? Он сделал свой выбор сознательно, не спросив ее, хочет ли она разделить его бандитскую судьбу, а теперь прикрывается дочерью и женой! Нет, Полина не купилась на благородный порыв Яна (с частичным ее удушением) спасти ее, и, понимая, что она должна спровоцировать его, женщина схитрила:

– Я останусь. Но не потому, что ты меня запугал: останусь из-за Арины, которую ты подло выкрал.

– А ты разве не подло увезла мою дочь?

– Ладно, отставим этот спор. Ответь мне, только честно: где Антон, что ты с ним сделал?

– Слушай, у тебя совесть есть? Ты постоянно напоминаешь мне о своем любовнике.

– Совесть?! Ты не знаешь, что это такое, лучше о ней и не заикайся. Где Антон?

– Понятия не имею.

– Врешь! Если не скажешь, где он, и не отпустишь его, я уйду.

– Хватит мне на нервы действовать! – психанул Ян. – Пошла на кухню, скоро дочь приведут.

– Из-за таких, как ты, полностью теряется вера во все хорошее. Говорят, горбатого исправит могила, но не тебя – ты и там останешься горбатым.

Полина пошла прямиком в прихожую, начала открывать замки, но Ян схватил ее за волосы и поволок в комнату, цедя сквозь зубы:

– Ты плохо усвоила мои уроки, дрянь, не оценила моего терпения и доброты! Буду учить тебя по-другому…

Собственно, ее провокация удалась, только Полина не учла, что будет так больно. Он швырнул ее на диван, влепил ей оплеуху, попал по носу, у нее потекла кровь. Затем он кулаком заехал ей в живот. Полина только охала, непроизвольно сжимаясь в комок, а Ян вымещал на жене свою накопившуюся злобу, полагая, что сила доходчивее слов. После четвертого удара в дверь позвонили. Он бросил Полине:

– Я тебя научу меня уважать, ты в туалет, как в штрафбате, будешь ходить – по часам и по струнке. Встать! Иди, умойся, дочь пришла. – И он пошел открывать.

Но вместо няньки с Ариной в квартиру ворвались какие-то мужчины. Они скрутили Яна, и ему тоже стало больно, судя по его стонам. Викентий кинулся к Полине:

– Девочка, как ты?

– Долго же вы… – промямлила она, утирая кровь из носа.

– Сдала меня, сучка?! – прорычал Ян. – Ну, теперь я тебе не завидую…

– Заглохни! – рявкнул Викентий. – Сейчас тебе самому никто не позавидует!

Начался обыск.

Носик у нее слегка увеличился, некрасивым стал, но это было несмертельно, пройдет. Полину больше беспокоило, что она не сумела расколоть Яна. Время от времени Марианна приносила ей полотенце с кусками льда, прикладывала к носу, заставляя Полину придерживать холодный компресс. Кирилл вместо того чтобы ободрить сестру, потягивал бренди и вяло бубнил себе под нос:

– Я был против, я предупреждал, чтобы ты не ввязывалась, но мое слово для тебя уже не имеет значения. Главное, все было без толку, мы так и не знаем, где Антон.