Гений - Келлерман Джесси

И она рассказала мне, что нашла Джеймса Джарвиса, человека, на которого тридцать лет назад напал наш маньяк. Джарвис выжил. Он переехал в Бостон, где преподавал маркетинг в заштатном университете. Саманта с ним поговорила. Джарвис утверждал, что ничего уже не помнит, но она ему не поверила. Ей часто приходилось допрашивать жертв, переживших сексуальное насилие, и она считала, что, встретившись с ним, мы добьемся большего. По телефону гораздо легче соврать, подавить страшные воспоминания. На следующий день позвонил заместитель директора «Зеленых садов» и сказал, что копии фотографий выслать не сможет, но может пустить нас на них взглянуть. И мы с Самантой решили отправиться в большое путешествие.

Через две недели мы погрузились на летучую калошу, следующую из аэропорта Ла-Гуардиа в Олбани. Накануне вечером по телевизору обещали порывистый северо-восточный ветер, и я решил, что наш рейс сильно задержат, если вообще не отменят. Но с утра светило яркое солнце, на полу аэровокзала лежали прямоугольные солнечные пятна, и Саманта шла ко мне навстречу, окутанная золотым сиянием. На ней были лиловые вельветовые штаны и черный свитер. Никакой косметики. За плечами — основательно потрепанный рюкзачок. Саманта встала в очередь на регистрацию, засунув большие пальцы в карманы брюк. Я стоял в сторонке и не шевелился, боялся, что волшебный свет, исходящий от нее, пропадет. В конце концов я решился, подошел и просто не смог удержаться от комплимента.

Мы получили посадочные талоны, влезли в автобус, проехали немного по летному полю и выгрузились перед весьма хлипким на вид самолетиком. Самолетик поблескивал на солнце крыльями, залитыми противообледенительной жидкостью. В салоне было всего тридцать посадочных мест, мы сели по разные стороны от прохода, и Саманта сразу же отвернулась к окну. За окном техник поливал из шланга лопасти винта.

— Ненавижу летать, — сказала она.

Я не придал значения ее словам. А кто любит? Особенно по нынешним временам. И зря не придал. Надо было слушать внимательнее. На каждом «ухабе», а в таком самолетике их чувствуешь все, Саманта вцеплялась в ручки кресла. Лоб у нее покрылся испариной.

— Эй, ты как там?

Саманта сильно побледнела.

— Ничего. Ненавижу летать!

— Хочешь водички?

— Не надо, спасибо.

Самолет провалился в яму, и Саманта опять напряглась.

— Вообще-то я не такая трусиха, — сказала она. — Это я после смерти Йена начала бояться.

Я быстро просчитал возможные риски и взял ее за руку, надеясь, что не совершаю роковой ошибки. Она вцепилась в меня и не отпускала весь полет. Нет, один раз отпустила — мимо нас ехала тележка с напитками.

Про Олбани^[41] я почти ничего не знал, помнил только, что, по словам Эда Коча,^[42] в городе не было ни одного приличного китайского ресторана. Как только мы выехали из аэропорта, я сразу осознал его правоту. Чувство ложной интеллигентности заставило нас сделать круг почета вокруг местного капитолия, и выяснилось, что это аляповатое красно-белое страшилище, тщетная попытка возвести во всеми забытом городе архитектурный шедевр. Вообще, первые ньюйоркцы могли бы и подумать немножко, прежде чем выбирать этот городишко столицей своего штата. То, что триста лет назад казалось очевидным преимуществом, — бобры тут водились в изобилии, и их шкурки было легко добыть — утратило в наши дни свою значимость. А вот международным культурным и финансовым центром город так и не стал.

«Зеленые сады» располагались на другом берегу Гудзона, недалеко от шоссе 151. Мы проехали через унылые пригородные районы. На окнах домов все еще красовались рождественские гирлянды. Возле очередной развилки двое взрослых мужчин наблюдали за третьим, который, быстро переступая ногами по шине от грузовика, катил ее по автостоянке задом наперед на манер циркачей. Я пустил Саманту за руль, только убедившись, что она уже достаточно успокоилась после полета и снова стала вредной и занудной. Полдороги она развлекала меня рассказами про кошмарные выходные.

— Мама по ошибке назвала Джерри отцовым именем.

— Да ладно! Врешь!

— Если бы!

— Напилась, что ли?

— Она нет, а вот он — да. Наверное, поэтому и назвала. Небось вспомнила, как на отца орала. Джерри сказал что-то про ее стряпню, урод, а она вдруг: «Да пошел ты, Ли!» И сразу рот рукой прикрыла. Прямо кино.

— А он-то заметил?