Последний аргумент закона - Воронин Андрей

— Потому что такие глаза нельзя показывать крупным планом, они лживые, злые и пустые.

Бородатый журналист задумался. Он не привык мыслить экранными категориями.

Глава 18

Что-что, а распорядок работы ГРУ Илларион Забродов знал как свои пять пальцев.

«Ровно в шесть у них закончится рабочий день, и полковники, майоры, капитаны, генералы — все те, кто несет службу, станут покидать свои кабинеты. Останутся лишь оперативные дежурные да те, кто не успел выполнить намеченное на день».

Теперь у бывшего инструктора был свой мобильный телефон, и он мог звонить с любого места в любую точку земного шара. Слава богу, телефон оформлен не на него, так что если и возникнут проблемы, спросить будет не с кого — хозяин телефона вместе со своим подельником покоятся на дне глубокого озера.

Для Иллариона события последних недель были полны тайн, которые, как он ни пытался разгадать, не мог. Слишком странно пересекались интересы некоторых людей и слишком неожиданно судьба разводила этих людей в разные стороны. Илларион понимал, что теперь он, как свидетель, не представляет для следствия ни малейшего интереса. Любой мало-мальски подкормленный адвокат разобьет его доводы в пух и прах, выставит на посмешище. Ни одного из свидетелей уже нет в живых.

«Лиля Краскова, которая могла все подтвердить или опровергнуть, — с грустью подумал Илларион, — уже ничего не скажет. А Галкин-младший, естественно, как его ни мучай, сам на себя показания давать не станет. Сутенер мертв, девчонки-проститутки, стоявшие у обочины, тоже мертвы, единственная из них оставшаяся в живых, до сих пор не пришла в себя».

У Иллариона был план, причем, хороший план, как считал Забродов. Взять Галкина-младшего и вытянуть из него признание, заставить говорить. Записать признание на видеомагнитофон или кассету, а затем уже с этой кассетой добиться правосудия. Но добраться до Галкина-младшего теперь не представлялось возможным.

«Черт бы вас всех побрал! Мерзавцы! Даже страшные бандиты, против которых я воевал, куда честнее и лучше вас!»

Он взял телефон с сиденья машины и набрал номер одного из кабинетов ГРУ. Не прошло и двух секунд, как в трубке раздался знакомый голос:

— Говорите, вас слушают.

— Чего не представляешься? В трубке послышался кашель, причем, деланный, неестественный.

— Ну вот, ты и раскашлялся, Андрей.

— Чего хотел, Забродов?

— Встретиться с тобой надо. Выпить мне что-то хочется, Андрюха.

— В одиночестве не можешь?

— Я же не генерал и даже не полковник, чтобы пить в одиночестве, чокаясь со своим отражением в зеркале, чтобы стучать стаканом о стекло, поздравлять себя с прекрасно выполненным заданием, — на этот раз из трубки послышался робкий хохот. — Так ты не догадываешься, зачем я тебе звоню?

— Хочешь, чтобы я составил тебе компанию?

— Конечно хочу! Потому что знаю, что твоя семья за городом и ты сказал, что два дня будешь работать.

— Откуда знаешь? — вздохнув, осведомился Мещеряков.

— По интонации.

— Что б ты скис, Илларион! Конечно, все так и было.

— Вот видишь! Так что, давай, бери служебную машину и приезжай ко мне.

— Закуска у тебя есть?

— Сейчас заеду на рынок и будет закуска.

— Пить что будем?

— У тебя в кабинете. Мещеряков, сейчас никого нет. Правда, буквально секунду назад закрылась дверь.

— Ты что, услышал?

— Я догадался.

— Когда подъехать?

Мещеряков замялся, и тогда Забродов нанес запрещенный удар:

— Наверное, тебе начальство запретило со мной общаться.

— Заеду прямо сейчас, хотя хотелось бы заехать домой, переодеться.

— Если хочешь, дам тебе тапочки и бухарский халат.

— Не хочу я твоих арабских халатов.

— Тогда выдам валенки и телогрейку. А если не понравится — бушлат, правда, без полковничьих погон.

— Еду.

На том и порешили. Илларион небрежно бросил телефон в карман куртки, так бросают ключи от квартиры. Заехал на рынок, загрузил в машину на переднее сиденье два больших пакета со всевозможной снедью. Но во двор своего дома не заезжал, машину оставил в соседнем дворе. Он знал, скорее всего, за квартирой продолжают следить, возможно, олигарх не оставил своего гнусного желания убрать последнего свидетеля.

Но Илларион ошибся. Во дворе ничего подозрительного он не обнаружил. Машины стояли те же, что и каждый день. Через соседний подъезд, самый крайний, Илларион поднялся на чердак, по чердаку добрался до своего подъезда. Бесшумно открыл дверь. На лестничной площадке и в подъезде тоже ничего подозрительного не оказалось. Илларион вздохнул, осмотрел дверь. В квартире тоже никого не было. Он оставил одну метку, одну единственную, и если бы дверь попытались даже открыть, но не открыли, метки бы уже не было. Но, тем не менее, Илларион соблюдал все меры предосторожности, хотя уже понимал, его, скорее всего, уже оставили в покое, он стал абсолютно безопасным свидетелем, который не может причинить вреда такому великому и могущественному человеку, как Борис Аркадьевич Галкин и всей его огромной финансовой империи.