Золотой песок - Дашкова Полина

– Пагады, слюший, так нэ дэлают, в натуры, – двое кавказцев стали вылезать из-за стола. Глаза у них были красные, пьяные, и Никита, бесцеремонно оттолкнув молодуху, застрявшую в проходе, рванул вон из квартиры, скатился вниз по лестнице, еще резвее чем давешний ободранный мужичонка. Вслед ему понесся такой же густой мат.

Отдышался он в вонючем проходном дворе. Дождь перестал, но небо совсем почернело, в лицо бил ветер, тяжело раскачивались липы над головой. Никита подумал, что сейчас ливанет по-настоящему, но не было сил ускорять шаг. Он медленно побрел к метро.

Кажется, без помощи знакомых не обойтись. Он стал перебирать в памяти всех, к кому мог бы обратиться сейчас. Нужен человек, с которым он очень редко видится, которого если и вычислят, то в последнюю очередь. Человек этот не должен быть любопытен и болтлив. Но если и есть такой, то почти невероятно, что у него найдутся знакомые, готовые прямо сегодня сдать недорогую квартиру на месяц.

Ни одного подходящего имени в голову не приходило. На него вдруг навалилось совершенное безразличие, захотелось просто вернуться домой, в свою родную квартиру, принять горячий душ, лечь спать – и будь что будет.

В лицо брызнуло косым ледяным дождем. Ветер пронизывал до костей. До метро было еще далеко, и Никита нырнул в какую-то маленькую сомнительную кафешку. Два столика были заняты. За ними обедала компания ремонтных рабочих в спецовках. Никита подошел к стойке самообслуживания.

– Есть у вас суп какой-нибудь? – спросил он раздатчицу.

– Борщ хороший. Налить?

– Да. А водка есть?

– «Столичная».

– Сто грамм, пожалуйста.

Никита сел за угловой столик, подальше от шумной рабочей компании, с удовольствием хлебнул водки, закусил черным хлебом и принялся за борщ. Но тут, словно по команде, брякнуло ведро, чмокнула мокрая тряпка. Какая-то тощая кроха в грязном белом халате стала мыть пол прямо под его столиком, вокруг его ног, я потом бросила швабру и принялась водить вонючей тряпкой по столу.

– Послушайте, – не выдержал Никита, – я, между прочим, ем. А тряпка ваша воняет нестерпимо.

– Эй, голубчик, что за дела? – взвилась кроха. – Я на работе и протираю столы когда мне нужно. А тряпка чистая и вонять не может. Господи, Ракитин, ты?

Домашнего телефона на визитной карточке не было. Только служебный. А дозвониться по нему Егоров не мог. Гришке Русову не сиделось в своем кабинете.

– Перезвоните, пожалуйста, через час, – любезно предлагала секретарша.

– Сегодня Григория Петровича уже не будет, – сообщала она, когда Егоров перезванивал через час, – а завтра он улетает в Бельгию.

– А вы не могли бы дать мне его домашний номер? – решился попросить Иван. – Я его земляк, друг детства.

– Извините, но если Григорий Петрович не счел нужным дать вам свой домашний номер, то я не имею права…

– Да он просто забыл! Он спешил и забыл в спешке. Вы знаете что, девушка, вы ему передайте, что звонил Егоров Иван. Вот, номер мой запишите. И еще, если боитесь дать мне его домашний, спросите у него разрешения.

– Хорошо, я так и сделаю, – ответила секретарша и положила трубку.

– Это опять Егоров, – радостно сообщал он в десятый раз. – Соедините меня, пожалуйста, с Григорием Петровичем.

– Его нет.

– Я его земляк, друг детства. Вы передали, что я звонил? Мы договорились, что вы дадите мне его домашний номер.

– Как ваша фамилия?

– Егоров.

– Мы с вами ни о чем не договаривались.

– Ну как же, девушка?! Вы обещали…

– Григория Петровича на месте нет. Попробуйте перезвонить в пятницу.

– Но вы передали ему?

Ответом были частые гудки. И так до бесконечности.

От улыбчивого частного детектива Виктюка тоже не поступало никаких новостей. Егоров звонил туда каждый день и слышал одно и то же: «Не волнуйтесь. Мы работаем по вашему делу. Все не так просто. Прошло слишком мало времени».

Время неслось с дикой скоростью, не оставляя для его семьи никаких шансов. Каждый раз, возвращаясь из рейса после трех-четырех дней отсутствия, он не знал, чего больше боится – увидеть землисто-серые, осунувшиеся лица жены и детей, погрузиться в ледяное молчание или обнаружить, что все трое исчезли.

Если бы гуру и тех, кто за ним стоит, интересовали деньги, Оксана тянула бы их из мужа всеми способами. Сама она давно не работала, после рождения Феди осталась дома, занималась только хозяйством и детьми. Летческой зарплаты Егорова вполне хватало на жизнь.

Ничего особенно ценного в доме не было, главная ценность – квартира. Но о квартире, о размене Оксана не заикалась. Егоров на всякий случай сходил в домоуправление, якобы выяснить, нет ли задолженности по квартплате, а на самом деле проверить, все ли нормально с документами. Мало ли какую каверзу могли придумать руководители секты?

Но оказалось, все в порядке. Никто на квартиру не посягал.

Егорову снились ночами кошмары, неслись в голове сцены из всяких ужастиков про вампиров, про воровство органов. Он видел, как худеют его мальчики, и всерьез стал думать, что гуру высасывает из них жизненную энергию или выкачивает кровь небольшими порциями.

Однажды он заметил на груди у Феди, под острыми ключицами, черную татуировку, перевернутую пятиконечную звезду, вписанную в круг.

– Что это, сынок?

– Знак посвящения, – ответил ребенок тусклым голосом.

– Но это же больно, и потом, ты понимаешь, это останется на всю жизнь. Татуировку вывести очень сложно. Смотри, у тебя воспалилась кожа, могли инфекцию занести, – он попытался обнять сына, почувствовал под руками страшную худобу. На секунду Егорову показалось, что сын прижался к нему, и ледяная стена дала тонкую трещину.

– Послушай меня, сынок, нам с тобой надо уехать на некоторое время, – жарко зашептал Егоров, – так нельзя жить, ты должен ходить в школу, нормально питаться.

– Папочка, мне страшно, – еле слышно произнес Федя.

– Не бойся, малыш, ты просто больше не будешь туда ходить, – Егоров прижал к груди его голову, но ребенок отстранился.

– Мне страшно тебя слушать, папочка. Ты ничего не понимаешь. Ты живой мертвец. – Федя поднял лицо, и на Ивана Павловича глянула сквозь голубые глаза-стеклышки ледяная пустота.

На следующий день он отправился по адресу, указанному на визитке Русова. Охраннику в дверях солидного административного здания не пришло в голову задержать высокого статного человека в летческой форме. Егоров поднялся на второй этаж и спросил у первой встречной барышни, где кабинет Русова Григория Петровича.

– По коридору направо, – ответила барышня. В приемной было пусто. Егоров ткнулся в дверь кабинета, она оказалась запертой. Пронзительно зазвонил телефон на столе секретарши, Иван Павлович вздрогнул и рефлекторно метнулся к столу, протянул руку, чтобы взять трубку, но, разумеется, не взял, зато заметил рядом с аппаратом перекидной календарь. Он открыт был на сегодняшнем числе, и Егоров успел прочитать одну из записей: «19-30, рест. „Вест“, Шанли, отд. каб.». – Что вы здесь делаете?. – раздался возмущенный голос.

В дверях стояла молоденькая пухленькая блондинка с подносом в руках. На подносе высились мокрые перевернутые кофейные чашки.

– Добрый день, – Егоров улыбнулся, отошел от стола и уселся в кресло, – Григория Петровича, как я понимаю, на месте опять нет? Но ничего, я подожду. Мы с ним договорились о встрече.

– Договорились? – секретарша убрала посуду в стеклянный шкаф, уселась на свое место.

– Разумеется.

– На какое время?

– На одиннадцать, – не моргнув глазом соврал Иван Павлович.

– Как фамилия ваша? Егоров представился. Секретарша черкнула что-то в

Календаре.

– Но сегодня Григория Петровича не будет.

– У меня другие сведения, – Егоров весело подмигнул.

– Минуточку, – она подняла трубку и стала крутить диск. Егоров догадался, что она звонит Гришке домой, попытался разглядеть, какие набирает цифры, но не успел.

– Григорий Петрович, здесь к вам человек пришел, некто Егоров. Говорит, вы ему назначили на одиннадцать… Да, конечно…

Егоров вскочил и выхватил у нее трубку.

– Гришка, ты что, совсем сбрендил? Я никуда не уйду, пока ты не появишься в своем кабинете.

– Иван, ты не нервничай, – ответил ему спокойный хрипловатый баритон, – ты прости, старичок, я сейчас страшно занят, продохнуть некогда. Мы встретимся обязательно, я помню, что у тебя какие-то проблемы, просто хочу выслушать тебя внимательно, поговорить без спешки. Давай на той недельке, а?

– Ну ты на работе будешь сегодня или нет? – не унимался Иван. – Я целый день свободен, дождусь тебя. Мне ведь не просто поболтать хочется, беда у меня. Оксанка попала в секту, детей туда затянула…

– Иван, я сюда сегодня никак не попаду. Не получится. Слушай, давай на той неделе, хорошо? Ты оставь Марине свой телефон, я тебе сам позвоню. А сейчас, прости, брат, спешу ужасно. Все, привет.