Красная сирена - Дантек Морис

Тревис ничего не отвечал, погрузившись в глу­бокие раздумья. Он стоял перед открытым окном и наблюдал за пляжем. В отблесках закатного солнца его лицо стало медно-золотистым, как у индейца навахо или хопи.

– Надеюсь, вы не слишком рисковали, приехав сюда с моей дочкой.

– Нам удалось нейтрализовать большую часть банды прошлой ночью… но времени действительно было мало. Мне нужно было найти вас как можно скорее, потому что эти ребята шли по вашим следам.» Но сейчас им следует поскорее слинять из страны.

Во всяком случае, он сам на это сильно наде­ялся.

– Теперь, если не возражаете, прежде чем я уеду, мне хотелось бы узнать вашу версию, госпо­дин Тревис. Расскажите мне все.

Он использует рассказ этого человека в своем романе о конце века.

– Что именно вас интересует?

– Все, что происходило в истекшую неделю, во время нашего бегства, а еще то, что происходило после вашего исчезновения. Не буду скрывать – мне кажется, что вся ваша жизнь окутана тайной.

Он попытался быть вежливым, чтобы не напу­гать собеседника.

– Вы задаетесь вопросом, как человек, вроде меня, мог жениться на такой женщине, как Ева Кристенсен, так ведь?

Хьюго старался не выдать своего смущения, но действительно считал это частью мозаики. Пинту заерзал на стуле.

– Честно говоря, я и сам не понимаю.

Тон Тревиса свидетельствовал о том, что он давно и мучительно размышляет на эту тему.

Он продолжал смотреть на океан. Темно-синие, почти фиолетовые, волны бесконечно накатыва­лись на берег, на песок, постепенно приобретавший красный оттенок, как и небо на горизонте. Четко очерченный кроваво-красный диск солнца вползал в воду.

– Когда мы с Евой встретились, я как раз ушел с флота, жил в Барселоне и часто бывал в матрос­ских барах. Всю жизнь, с детских лет, я любил хо­дить под парусом. Познакомился с несколькими испанцами с юга и с Балеарских островов и решил наняться капитаном туристических яхт в Андалузии. За месяц или за два до отъезда я познакомил­ся с Евой Кристенсен через дальнего знакомого, приятеля моего приятеля, он пригласил меня на прием, который она устраивала на борту своей яхты…

Хьюго допил виски, а Тревис, не отводя глаз от воды, раскурил новую трубку.

– Не стану объяснять, что это была любовь с первого взгляда, безумная и бурная. И взаимная, я это сразу понял.

В этом Хьюго не сомневался. Изможденное ли­цо и горькая улыбка Тревиса не могли скрыть того, что лет двенадцать назад он был весьма привлека­телен.

Тяжелые клубы дыма вылетали в форточку, с пляжа тянуло свежим ветерком.

– Ева Кристенсен была восхитительной девуш­кой. Мы… Мы сошлись… Потом я уехал в Андалузию… Провел там несколько месяцев, потом вернул­ся, поселился в Алгарве…. Нашел португальских друзей, с которыми мне было проще, чем с испанца­ми… Жоакин и Грек… Ева приехала ко мне и купила Каса-Асуль.

Назвав имя погибшего дилера, Тревис глубоко вздохнул.

– Знаете, когда газеты сообщили о его смер­ти, я уже знал, что Алиса сбежала, и – теперь об этом можно говорить – ее побег спутал мне все карты…

– Ваши карты? – переспросил Хьюго. Тревис ничего не ответил. Глухой шум волн, доносившийся из открытого окна, нарушало при­чмокивание Тревиса, сосавшего трубку.

– Да, – сказал он наконец. – Это длинная исто­рия…

Он допил виски и снова наполнил стакан, потом протянул бутылку Пинту. Хьюго вежливо отказал­ся. Ему предстояло отправиться в путь, проехать две тысячи километров за один присест. Он ничего не ответил, выжидая, пока тишина и виски оконча­тельно развяжут язык англичанина.

– Все очень сложно… Но когда Ева лишила ме­ня родительских прав, это случилось из-за нарко­тиков…

Хьюго увидел, как Алиса резко вскинула голо­ву и уставилась на отца. Да, ей тоже придется уз­нать немало нового. Загорелая рука Тревиса нежно ласкала волосы дочери.

– Я тогда серьезно подсел. Мы развелись, но я ясно понимал, кто такая Ева, понимаете?..

Хьюго не хотелось прерывать его. Уточнить де­тали можно будет позже. Пусть воспоминания раз­ворачиваются сами собой.

– Я не знал, куда податься, и вернулся в Ал­гарве. Дошел до точки. Был в полной заднице… Ме­ня вытащил Пинту.

Повернув кресло движением руки, он поднял стакан в честь друга.

Потом снова откинулся на спинку. Пинту ответил ему понимающей улыбкой.

– Кое-как мне удалось выкарабкаться, и я сно­ва стал рисовать. Но и с Греком виделся… Время от времени покуривал или нюхал, мы кайфовали… Однажды Грек напомнил мне о предложении, ко­торое я получил от одного крупного дилера, когда еще жил с Евой в Каса-Асуль…