Инкогнито грешницы, или Небесное правосудие - Крамер Марина

– Саня, возьми кого-нибудь из ребят и проверь коттедж, тот, что заброшенный стоит! Там… там, на чердаке… и стреляли оттуда!

Телохранитель был наслышан о способностях хозяйки, ребята из охраны просветили его, но чтобы видеть воочию – нет, не приходилось. Однако что-то в голосе Виолы его насторожило и заставило подняться.

– Идите в гостиную, Виола Викторовна, и сидите там с Алешей. Бармалей присмотрит, а я сейчас.

Он стремительно вышел из кухни, и через пару минут хлопнула входная дверь. Ветка, прихватив чашку, ушла в гостиную, стараясь на ходу придать лицу беззаботное выражение и не пугать сына. Бармалей, глянув на нее, напрягся, но Ветка еле заметно покачала головой и прижала к губам палец. Бармалей тоже кивнул и принялся отвлекать Алешу от вопроса «куда пошел маленький дядя Саша».

Саня вернулся через час, с красными от холода руками и ушами, хмурый и немного растерянный. Карина к этому времени уже увела Алешу наверх, чтобы уложить его поспать, а Ветка и Бармалей закрылись в кухне и вполголоса обсуждали ночное происшествие. При виде Сани они, как по команде, повернулись к нему и в голос спросили:

– Ну, что?

Саня присел за стол, потянулся к чайнику и обхватил его красными руками.

– Ну, холодина! Что-что… Откуда вы, Виола Викторовна, про «лежку» узнали?

– Есть..? – выдохнула она, подавшись вперед.

– Есть. Все так, как вы сказали – спальник, термос, бинокль. И запах одеколона – идиот какой-то там сидит. Такое ощущение, что вышел куда-то и вернется. Я оставил там неподалеку Валерку и Серегу, велел поглядеть, что за человек и откуда придет, – доложил Саня, наливая себе чай в большую кружку.

Бармалей крякнул в кулак, потер затылок и пробормотал:

– Хорошо, если сегодня придет. А если нет – вот это снова проблема. Я в больницу звонил пацанам, там вроде все чисто, никаких незнакомцев, а Бес вроде как не хуже.

– И не лучше, – автоматически добавила Ветка, затягиваясь сигарным дымом. – Чувствую себя в западне какой-то, – пожаловалась она, переводя жалобный взгляд с одного телохранителя на другого. – Я-то что кому сделала?

– Да тут угадаешь разве, – вздохнул Бармалей. – Вы ж всегда кому-то под горячую руку подлетали, может, и нынче так?

Ветка пожала плечами. В словах Бармалея была правда, только единожды она влипла, так сказать, по собственной инициативе, попав в аварию и лишившись ребенка, отцом которого мог стать кто-то из родственников Коваль – то ли брат, то ли племянник. Но это происшествие ведьма тогда посчитала добрым знаком и едва ли не помощью свыше. Сейчас она не могла понять, откуда конкретно исходит опасность, и от этого становилось еще страшнее. И еще Коваль, которая вела себя необъяснимо… Если бы Марина была здесь, с ней рядом, Ветке было бы куда проще и легче. Хитрая и безбашенно смелая Наковальня ухитрялась не бояться сама и вселять такую же уверенность и в ведьму тоже. Но отношения их сейчас держались на каком-то совсем уж тонюсеньком волоске, могущем оборваться в любую секунду, и настаивать Ветка опасалась.

«Пусть все будет так, как Маринка сама решит. Раз приехала – значит, не бросит меня», – заключила она после ночного разговора.

– И что делать-то теперь? – задала Ветка вопрос, ответа на который ее телохранители, разумеется, не знали.

– Ждать, – откликнулся Саня. – Сейчас можно только ждать. Если пацаны возьмут того, кто на чердаке сидит, то будет более предметный разговор.

– А если нет?

– А если нет – тогда и будем думать, сейчас-то чего? – резонно заметил Бармалей, вставая из-за стола. – Главное – к окнам близко не подходите.

– Офигительный Новый год, – пробурчала Ветка, тоже вставая. – Пойду к себе, полежу.

– Я сперва жалюзи опущу и шторы задерну! – безапелляционно заявил Саня и бегом направился в хозяйскую спальню.

Марина спала без сновидений – такое бывало у нее после перелетов и вообще перемены мест. Обычно подсознание именно во сне подкидывало всяческие гадости вроде воспоминаний о трагических событиях или погибших людях, и это выматывало и мучило. Но после долгой дороги и на новом месте всегда спалось хорошо. Вот и сегодня, открыв глаза, Марина почувствовала себя в полном порядке и даже относительно счастливой. Здраво рассудив, что может позволить себе, пока не начала реализовывать планы, легкую одинокую прогулку по городу, она начала собираться.

Новых впечатлений Марина не ждала – не так уж изменилось тут все за время ее недолгого в этот раз отсутствия. Хотелось просто подышать воздухом, побродить по снегу, который не тает под сапогами в кашу, а лежит и поскрипывает. Этот город уже не был ей родным, давно не был, но какие-то воспоминания все-таки остались, и ей хотелось воскресить их, пережить какие-то забытые эмоции. Ведь это здесь прошла большая часть ее жизни.

Сунув руки поглубже в рукава шубки и надвинув на глаза капюшон, Коваль медленно брела по набережной, глядя на скованную льдом реку. Редкие прохожие поздравляли друг друга с праздником, и это выглядело так, словно все друг другу как минимум знакомые. Люди торопились куда-то, где-то их ждали – город продолжал отмечать праздник, и навстречу Марине иной раз попадались целые компании подвыпивших и раскрасневшихся на морозе. Она же не чувствовала праздника – как не чувствовала его, в общем-то, никогда.

Внезапно она увидела идущего ей навстречу Кольку с женой. Это было так неожиданно, что Марина не смогла справиться с собой и резко повернулась к парапету, оперлась на него грудью и тяжело задышала, глядя вниз, на грязновато-серый речной лед. Племянник не обратил на нее внимания, так и прошел мимо, держа одетую в чернобурую шубу жену под руку. Марина, совладав с эмоциями, долго смотрела им вслед. Колька раздался и в плечах, и в бедрах, расплылся и выглядел значительно старше своих лет. Со спины ему можно было дать от сорока и дальше – солидный, толстый господин в дорогой дубленке и норковой ушанке.

– Ну, даже тут погулять спокойно невозможно, – пробормотала Марина, вытаскивая сигареты. – Не думала я, что он вот так по городу бродит… Хотя… чего ему бояться? Я мертва, а менты за оказанную услугу наверняка были благодарны. Как и спорткомитет – списали, поди, на меня все, что смогли украсть, уроды.

Она закурила, постояла еще пару минут и пошла дальше, то и дело смахивая с гранитного парапета снег. Город нравился ей – более суетный даже в выходной день, чем тот район Бристоля, где они с Хохлом жили. Марина понимала, что вот эта суета, пожалуй, как раз то, чего ей не хватало. И Хохол…

Она вынула мобильный и набрала его номер. На этот раз Женька ответил почти мгновенно, как будто ждал звонка.

– Привет, родная.

– Джек, ну, как вы там?

– Нормально, не переживай. Встретили Новый год, Грег еще спит, а я вот что-то не могу, тревожно мне, – признался Хохол.

– Ну, что ты, родной… Все в порядке.

– В порядке?! – вдруг загремел Женька, и Марина от неожиданности едва не выронила трубку. – В порядке, говоришь?!

– А что случилось?

– Да решил вот Машку с Новым годом поздравить, в этой… как ее… в аське, вот. Искал, как включить, а нашел… сказать, что?

У Марины нехорошо заныло внутри. В ее компьютере найти он мог только одно… И это было совсем плохо. В файле с именем «иудушка» хранилась видеозапись той самой Колькиной пресс-конференции. Черт подери безграмотного в технике уголовника – он начал соваться во все папки и нажимать все доступные кнопки!

– Ну, и что же именно, господин великий следопыт? Неужели мои фотографии с той фотосессии для табачной фирмы? – насмешливо спросила она, надеясь, что легкомысленный тон и намеки на взбесившую Хохла фотосессию собьют его с мысли, но просчиталась.

– Да фотки твои – полбеды, видел я их и до этого! Ты мне лучше про киношку расскажи из жизни твоих родственников!

– Так, Джек… давай оставим эту тему для личного разговора, – жестко сказала Марина, но и это не помогло.

– Так вот ты зачем уметелила туда?! За этим самым?! Соображаешь вообще?! – заорал Хохол, потеряв самообладание, которым и так-то не отличался. – Опять снова-здорово?!

– Я же сказала…

– Закрой рот! Закрой рот и слушай меня! – и Коваль от неожиданности в самом деле умолкла, не в силах поверить, что он говорит это ей. Ей! – Я прилечу так быстро, как смогу – и ты у меня попрыгаешь!

В этом месте Коваль с облегчением ухмыльнулась, радуясь, что сейчас Хохол ее не видит. Она как чувствовала – в последний момент сунула, как по наитию, в сумку его российский паспорт, по которому он въезжал в страну. Соваться на родину с паспортом на имя Джека Силвы, хоть уже и официально полученным в Англии, Хохол не рискнул бы – арест в Домодедове несколько лет назад лучше всяких слов убедил его в небезопасности подобного мероприятия. Так что при всем желании никуда он не приедет в ближайшее время, а добыть новый паспорт сможет тоже не за три дня. Но Женька, судя по всему, об этом еще не подозревал, а потому в красках расписывал, что именно сделает с женой, как только та окажется в пределах его досягаемости. Марина выслушала все, пожалела, что до подобного не дойдет по причинам вполне понятным, а потом романтическим легким тоном проговорила: