Инкогнито грешницы, или Небесное правосудие - Крамер Марина

Ветке на мгновение стало не по себе – было ощущение, будто Марина может заглянуть в ее мысли, хотя обычно случалось наоборот. Молча поднявшись, Виола вышла из комнаты и позвала Саню. Марина не прислушивалась к тому, что именно говорила подруга телохранителю, сидела на окне и смотрела, как на поселок неслышно опускается вечер. Темнело, во всех дворах зажигались фонари, где-то запускали петарды и фейерверки – все-таки праздник. «У кого праздник, а я снова одна, снова далеко от дома, снова сижу и ковыряюсь в каких-то пулевых отверстиях», – думала она, машинально поддевая ногтем прозрачный скотч на оконном стекле.

Вернулась Ветка, снова села на диван, поджав ноги.

– Так и будешь молчать? – спросила Коваль, по-прежнему глядя в окно.

– Я не знаю, что ты хочешь услышать. Я действительно не могу понять, с чего все это началось, – горестно отозвалась подруга, обнимая себя за плечи, точно замерзла. – Сама уже голову сломала, думая об этом. И была мысль, что это вы с Вороном…

– Ну, еще бы! – откликнулась Марина. – Не сомневаюсь даже, что это была первая твоя мысль.

– Не надо так, – попросила Ветка жалобно. – Ты ведь понимаешь, в моей ситуации будешь думать даже на родную мать. Но потом я поняла – нет, вам невыгодно. Гришка живой нужен Ворону, а тебе вроде как больше с ним нечего делить. Или я чего-то снова не знаю?

Марина отрицательно покачала головой. Делить с Бесом ей на самом деле было уже нечего. Она выдвинула ему единственное условие – никогда, ни при каких обстоятельствах не приближаться к ее сыну. Она умела соблюдать данное слово и ни за что не нарушила бы договор первой, и Ветка об этом тоже хорошо знала.

Коваль пересела на диван, взяла Ветку за руку и заглянула подруге в глаза:

– Я тебе клянусь, что не имею отношения к покушению на Гришку. Подумай сама – разве я приехала бы сюда, будь все иначе? И потом – к чему мне пугать тебя после этого? Ладно, можно допустить, что я устала от твоего муженька и его прохиндейских подстав и решила разобраться раз и навсегда. Можно, пусть. Но – ты? Твой ребенок? Разве я когда-то не помогла тебе или оставила в критической ситуации без поддержки? – она требовательно встряхнула подругу, ожидая ответа.

– Я тебе верю… – пробормотала Ветка. – Но ты пойми и меня тоже… мы расстались очень плохо, я до сих пор по ночам вижу ту сцену на кладбище, никак не могу забыть…

Марина вздохнула. Да, возможно, она обошлась с Веткой в тот раз жестковато – но ведь и проступок ее был не по мелочи. Если бы Мишка Ворон имел хоть небольшой зуб на Марину – ей бы точно несдобровать. И уж кто-кто, а Ветка должна была бы об этом подумать, и никакие отговорки о том, что она была пьяна и напугана, не могли служить оправданием.

– Вета, это уже в прошлом, – ровным голосом сказала Коваль, поглаживая руку ведьмы. – Я поставила точку в той истории. И меньше всего хотела бы причинить вред тебе или твоему сыну. Нужно искать в другом месте, понимаешь? Я знаю, у Гришки врагов столько, что ты не в состоянии уследить за всеми. Но должен быть кто-то, кому Гришка именно сейчас серьезно встал поперек горла, понимаешь? Настолько серьезно, что человек устроил это все. И еще тебя вмешал сюда зачем-то.

Марина осторожно привлекла Ветку к себе, осторожно поглаживала по плечам и волосам, словно успокаивала и помогала настроиться на нужную волну. Виола вдруг заплакала, вцепилась в Марину и всхлипывала, как ребенок.

– Ну, что ты, малышка? – Коваль приподняла Веткину голову за подбородок. – Почему плачешь?

– Мне очень страшно… – слизывая слезы, прошептала Ветка. – Ты не представляешь это ощущение, когда пуля проходит в сантиметрах от тебя…

– Зато я знаю, что такое, когда эта пуля входит в тело.

Ветка вздрогнула и отпрянула:

– Прости…

– Ну, что ты…

Коваль встала, отошла, чуть заметно прихрамывая, к елке, тронула пальцем хрустальный колокольчик – он печально звякнул, и в его гранях заиграли отсветы цветных лампочек включенной гирлянды.

– Где твой сын? – спросила Марина.

– Должен был проснуться, – отозвалась Ветка. – Он много спит в последнее время, стал слабенький – видимо, лекарства… Чаще в больнице находится, чем здесь.

– И ты, зная это, успеваешь еще и романы крутить, – без осуждения, без злости, словно бы констатируя факты, проговорила Коваль.

Ветка вдруг ощетинилась, напряглась, вытянулась в струну:

– Не тебе судить меня!

– А я сужу разве? – спокойно отозвалась Марина, снова и снова раскачивая колокольчик и прислушиваясь к его звону.

– Судишь! Ты всегда судишь меня – что бы я ни сделала! Как будто имеешь на это право!

Марина оставила колокольчик в покое, развернулась к Ветке, сложила руки на груди и в упор уставилась ей в лицо. Ведьма пару минут тоже не отводила глаз, но потом вдруг обмякла, съежилась и закрыла лицо руками:

– Прости… я совершенно не понимаю, что говорю, мне так плохо, в голове какая-то каша…

– Я не могу понять – ты меня сюда вытащила, чтобы обвинять во всех смертных грехах? Ветка, вот видит бог – я не хотела ехать, не хотела вмешиваться – я много лет пытаюсь оборвать все корни, связывающие меня с этим городом, – заговорила Коваль с горечью. – Но ты – только ты, уже даже не Егор и его могила – постоянно меня сюда возвращаешь. За что, скажи? Почему я обречена вечно мчаться в этот город и что-то тут разгребать?

Ветка ссутулила плечи, опустила голову еще ниже и, казалось, мечтала вообще исчезнуть, спрятаться. Она уже не понимала, зачем, действительно, попросила Марину приехать, чего ждала от нее, чего хотела. А, главное, чем конкретным могла помочь ей Коваль?

Неприятный и тягостный разговор прервался появлением Сани. Телохранитель постучал и вошел, остановился на пороге.

– Виола Викторовна, голубятню мы разобрали. Там действительно кто-то был. И я думаю, тот самый человек, что и в коттедже заброшенном – запах одеколона сохранился.

– Что за идиот ложится со снайперской винтовкой, предварительно приняв одеколонную ванну? – вздернула брови Марина, словно не видя, каким взглядом окинул ее телохранитель. – Такого даже в плохом сериале не покажут.

– Я вот тоже об этом думаю, – отозвался Саня. – Глупо как-то…

– Если это маньяк, то логику искать бесполезно. Но должен быть мотив, повод, – задумчиво протянула Коваль, глядя поверх Веткиной головы в стену.

– А вы в милиции работаете? – спросил телохранитель, и Марина, развернувшись к нему, хмыкнула:

– А то! Здесь, милый человек, не надо в милиции-то работать, чтобы понимать. Кроме запаха еще было что?

Телохранитель как-то очень уж заметно напрягся, и Марина мгновенно это почувствовала.

– Ну? – подстегнула она, видя: парень медлит, и он протянул ей раскрытую ладонь, на которой лежала гильза. Коваль кончиками длинных ногтей зацепила ее и вздохнула:

– Это, конечно, находка знатная. Но только в том случае, если вы собираетесь привлекать к делу милицию.

– Нет! – почему-то поспешно и слишком уж громко выкрикнула Ветка.

– Ну, я так и думала, – удовлетворенно проговорила Марина. – Значит, все обстоит именно так, как я думаю. Однако и в этом случае находка может пригодиться.

Телохранитель уже с нескрываемым любопытством рассматривал странную гостью, с которой его даже не успели познакомить.

– Меня, кстати, Ксенией зовут, – бросила Марина, словно угадав, о чем думает собеседник.

– Александр.

– Так вот, Александр, – с легкой улыбкой продолжила она, – эту самую гильзу вы отвезете по одному адресу, который я вам шепну на ухо, хорошо? И там человек разберется, что и откуда могло прилететь.

Ветка переводила растерянный взгляд с Марины на Саню и не могла понять, что происходит. Коваль же достала из кармана джинсов носовой платок и завернула в него гильзу, протянула телохранителю и, когда тот спрятал платок, наклонилась к уху и что-то прошептала. Лицо Сани на миг приобрело странное выражение – не то испуга, не то удивления, но тут же стало прежним. Ветка насторожилась – с чего бы это? И к кому отправляет ее телохранителя Марина? Не будет ли еще каких сюрпризов?

– Я могу идти, Виола Викторовна?

– На ночь глядя?

– Ну, я ж не ребенок.

– Я не к тому, – поморщилась Ветка. – Просто если ты уйдешь, в доме из мужчин только Алешка…

– Во дворе полно охраны, дорогая, если ты об этом, – беззаботно вклинилась Коваль, выбивая из пачки сигарету. – А юноша как раз успеет сделать все необходимое, чтобы через пару дней мы уже имели предмет для разговора. Я устала чувствовать себя слепой кошкой в темной комнате. Если ты не хочешь мне помочь – дело твое. Но раз уж я здесь, то все узнаю сама.

Ветка готова была испепелить ее взглядом – ну, что за мода разговаривать в пренебрежительном тоне при охране! Но она сдержалась.

– Скажи кому-нибудь из ребят, чтобы ночевали здесь, в доме. Мы поужинаем и уйдем на второй этаж, а весь первый в их распоряжении, пусть хоть втроем заходят.