Манхэттенский ноктюрн - Харрисон Колин

* * *

Утро в Манхэттене, ясное и чудесное. Вымытые желтые такси мчатся в центр города. Мужчины-мексиканцы возятся с тюльпанами перед корейскими гастрономами. Ранние пешеходы идут на работу, довольные собой. Поезда подземки мелькают как передаваемые сообщения. Свет почти ощутимо разливается по фасадам зданий. На задворках баров, клубов и ресторанов выметают, поливают из шлангов, выводя сто тысяч жанровых картин. Мать причесывает дочку. Сегодня надо делать миллионы, приятель. Городской греческий хор читает страницу обзорных статей и политических комментариев. Проезжает подметальная машина, прихватывая пустой бумажник. Солнечный свет пронизывает ирисы. Как приятно зажмуриться! Какой-то мужчина разглядывает свой живот и видит бесформенную кучу. Женщина тешит себя губной помадой. Какие туфли она наденет? Мечты за чашкой кофе о солнечном свете и спасении. Потрепанные фургоны, откормленные рыбы, спешат в жилые кварталы на окраине. Формирование и разрушение. Я теряю здесь деньги. Вы должны быть на работе вовремя. Это могло бы быть здорово. Ничего не выходит. Китаянка сидит за промышленной швейной машиной. По переулку за агентством ветер гонит кучу фотографий моделей. Кто-то ограбил угловой гастроном, унеся два черствых бублика. Я передам тебе это по факсу. Задымление на Сорок девятой улице. Вуди Аллен вышел из моды. Посыльный-велосипедист прицепился к городскому автобусу сорокового номера, идущему по Бродвею. Мне повысили квартирную плату. Охрана тюрьмы «Рикерс-Айленд» выдает инструкции своему ночному улову: «Поднимите руки, покажите подмышки, откройте рот, покажите язык, поднимите мошонку, затем наклонитесь, раздвиньте жопу и перните пять раз погромче». Подержи, пожалуйста. Собираюсь попробовать новый антидепрессант. Делопроизводитель, ведущий счета клиентов, разглядывает визитную карточку, врученную ему женщиной прошлой ночью. Пожар в Гарлеме, шестеро погибших, пять детей. Я вас соединю. Эвинг стареет, приятель. Сходи, пожалуйста, к врачу, Харри. Какой кредитной карточкой вы воспользуетесь при этой сделке? Это говорит Сэл из Бруклина. Паром, идущий из Стейтн-Айленд, налетает на сваи. Ни в ком уже больше нет почтительности. На большой стоянке, рядом с Вестсайдской автострадой, какой-то человек закачивает воздух в шины мусороуборочных машин. Не забудь свою коробку с завтраком. Женщина сидит на краю кровати, вспоминая, что вчерашний тест на СПИД дал положительный результат. Говорю вам, что Ассоциация городского транспорта выбрасывает на ветер миллионы. В наркологической клинике, где лечат фенадоном, из двери торчит очередь. А в «Тайме Сквер» этого нет. У нас в городе возникают серьезные расовые проблемы. Президент в городе, уличное движение превращается в ночной кошмар. Вы нам должны деньги. Это не принесло ни копейки денег. Это не деньги. На этом можно заработать деньги. У меня нет денег. Это стоит больших денег. Туристические автобусы забиты жителями Среднего Запада. Они поехали в Нью-Джерси. Судмедэксперт надевает резиновые перчатки, включает радио. Я не гомик, я квиер, объясняет мужчина своей матери в ее квартире на Риверсайд-драйв. Кокаин доставили в целости и сохранности, и сегодня испанский Гарлем выглядит словно рай. Я слишком много смотрю телевизор. Хорошенькая квартирка в этом диапазоне цен. Поставьте свою подпись вот здесь. Воистину демократии пришел конец. В офисе в Мидтауне все двери заперты: начальник уволен. Позвони и закажи билеты, а почему не ты. На площадке перед отелем «Плаза» таксист с улыбкой обсчитывает своего пассажира. Я собираюсь сделать липосакцию. Мужчина быстрым шагом идет на юг по Лафайетт-стрит, ощущая ключ в одном кармане брюк и осколок камня в другом, затем входит в ресторан на углу. Он – первый посетитель. Он зарос щетиной. Он весь покрыт засохшей грязью. У него в руках небольшой сверток. Официант разворачивает свежую скатерть.

– Доброе утро, сэр.

– Доброе утро. – Я демонстративно пересчитываю наличные. – Прошу прощения, я грязный как черт.

– Какие пустяки.

Я сидел, наблюдая за кипящей вокруг жизнью. Входят еще несколько посетителей. Завтрак – самое радостное принятие пищи, он полон оптимизма, и это хорошо видно по лицам мужчин и женщин. В туалете я осмотрел себя в зеркале. Грязь была на волосах, вокруг глаз и на ушах. Мои десны обнажали чуть не до корней зубы, ставшие коричневатыми, волосы поседели. Тут-то уж точно все идет только в одном направлении.

Было ли это убийством? Кэролайн всадила нож Саймону в шею, когда он опустил незаряженный пистолет. Такое не назовешь самозащитой. Спору нет, напряжение достигло предела, Саймон вел себя дико – кричал, срываясь на визг, но я никак не мог понять, почему она не воспользовалась лифтом, после того как Саймон назвал ей код. Или она могла бы кричать из окна и звать на помощь. Проглатывание ключа, вероятно, имело целью произвести эффект. Саймон, должно быть, знал другой способ, как выбраться из здания, и для этого ему потребовалась бы только пара заранее припрятанных кусачек. Ведь если он озаботился налить воды в картонку из-под молока, поставить там кровать, принести аккумуляторную батарею, лампу и видеомагнитофон, то явно не надорвался бы, добавив к этому еще и пару кусачек. Билли Мансон сказал, что фургон отца Саймона был набит разными приборами и арматурой. Невероятно было, что Кэролайн размышляла обо всем этом в тот момент, и столь же невероятно, что она могла ударить Саймона ножом просто потому, что он бесновался и нес всякую чушь. Я просмотрел этот эпизод в своем кабинете раз десять– двенадцать и заметил, что между мгновением, когда Саймон опустил пистолет, и тем, когда Кэролайн нанесла удар ножом, была длинная пауза. Пауза, когда каждый смотрел на другого, пытаясь понять, что будет дальше. Это была пауза, когда он оказался незащищенным, а она воспользовалась удобным случаем. Так, по крайней мере, увидел эту ситуацию я.