Услуги особого рода - Данилова Анна

– Ничего нового?

– Я кое-что написала в тетрадке, – сказала Маша, покраснев. – Но не думаю, что это что-то существенное…

«Химический кабинет в школе. Запах эфира. На стене – таблица Менделеева. На возвышении, у доски сидит женщина в красном трикотажном платье и что-то пишет. Под ногами хрустит медный купорос».

«Синий шелк покрывает большой куб, на котором я сижу. Не могу смотреть на свет».

«Мужчина с сильным южным акцентом держит в руках деревянную трубку. Старинную, как у Чехова».

Анна захлопнула тетрадь. Она не симулянтка. Ей действительно очень плохо. Ведь она не знает ни кто она, ни что с ней случилось. Возможно, что она осталась вдовой. А я думаю только о себе, о своей безопасности. И виноват в этом Гриша.

– Ты ложись, смотри телевизор. Если хочешь, почитай что-нибудь, у меня много книг. Может, ты умеешь вязать?

– Только платочной вязкой.

– У меня есть моток пряжи. Свяжи шарф или еще что-нибудь, чтобы чем-то себя занять. Вдруг это поможет тебе что-то вспомнить. И еще, – она взглянула на Машу чуть ли не с материнской нежностью, – не бойся меня и никогда не думай обо мне плохо. Я сделаю все, чтобы ты нашла себя, узнала свое имя и все вспомнила. Но ты также должна понимать, что у меня тоже есть своя жизнь…

– Я понимаю. – Маша опустила голову. – Я не стану вам мешать.

– Не «вам», а «тебе». Я же тебя просила. Мне так проще. Теперь вот что.

И она сказала Маше о том, что сегодня же начнет поиски владельца автомобиля, точнее, его имени. Если потребуется, она достанет его фотографию. Анна понимала, что Маша переживает за результат поисков, но постаралась ее уверить, что сделает все возможное, чтобы не причинить ей боли.

– Меня не надо щадить. Я хотела бы знать правду. И если окажется, что этот человек – мой брат, муж или кто-нибудь еще из близких мне людей, то обещай, что ты не станешь этого скрывать. Пусть я снова перенесу шок, но он может привести меня к моему прошлому. Я должна знать, как я оказалась в той машине и кто тот человек.

Анна пообещала ей это. День пролетел быстро. Маша вязала, Анна занималась уборкой, а потом немного поспала и стала собираться на встречу с Матайтисом.

– Если я задержусь, ужинай без меня. Если кто позвонит, запиши, кто и что хотели передать. Не забывай и про свою тетрадку.

Анна поцеловала ее в лоб, похвалила ее вязание и ушла.

Она решила отправиться на встречу со следователем на метро. На станции «Маяковская» снова вспомнила Машину фразу о том, что она живет на Маяковке. Кто знает, а вдруг я иду сейчас мимо ее дома? Надо бы, когда она окрепнет, привезти ее сюда и посмотреть, как она будет себя вести. Может, она, увидев эти дома, вспомнит свой и быстро отыщет квартиру?

Возле художественного салона стоял высокий худой парень в куртке с капюшоном и белой розой в руке. Анна подошла к нему в надежде, что он хоть как-то прореагирует на ее приближение. И вдруг разозлилась на себя, на то, что даже не выяснила у Григория, как выглядит этот следователь. Не хватало только, чтобы ее приняли за психически больную женщину, пристающую на улице к мужчинам. Этот тип с розой тоже шагнул ей навстречу и вдруг протянул цветок:

– Это вам. Вас ведь Света зовут?

– Нет, извините. – Она густо покраснела и отошла в сторону. У нее появилось желание как можно скорее уйти отсюда, чтобы только не видеть этого парня с розой.

– Анна?

Она вздрогнула и повернулась. Высокий блондин с темными бровями и синими глазами улыбался ей, показывая чудесные белые зубы. Светлый плащ, светлые брюки, запыленные светлые туфли.

– Моя фамилия Матайтис. Можете звать меня просто Максим.

– Хорошо, что вы пришли, Максим. Я думала, что вы так заняты…

– Давайте сначала зайдем в этот салон, мне надо перекинуться парой слов с его хозяином, и после этого я буду совершенно свободен. Согласны?

Она кивнула, и они вошли в салон. Пока Максим беседовал во внутренней, скрытой от глаз посетителей комнате с хозяином, Анна рассматривала развешанные по стенам живописные полотна. Больше всего ей нравились пейзажи, морские. Но их было мало. В основном висели натюрморты с дежурными лимонами и графинами с красным вином и виноградом и, конечно, цветы. Цветов было больше всего. Анна долго стояла перед картиной, выполненной сангиной и пастелью, на которой была изображена обнаженная женщина. Полная, с крутыми бедрами и тяжелой грудью. Анна представила себе мастерскую художника и его самого, почему-то нечесаного и немытого, слегка подвыпившего, трудящегося с коричневым карандашом в руке над своим будущим шедевром. А на диване перед ним – натурщица. Скорее всего любовница, чьи пышные формы, вероятно, и привлекли художника и вдохновили его на написание ее портрета. Она уже устала и просит дать ей возможность отдохнуть. Но он увлечен, его рука так и мелькает в воздухе, а когда карандаш касается грубой шероховатой бумаги, то сразу крошится, рассыпается, и тогда художник большим гибким пальцем, загнутым как крючок, растирает эту оранжево-коричневую пыль, стремясь придать фигуре объем.