Магия венецианского стекла - Солнцева Наталья

Астра хотела спросить, кто же виновник столь радостного или печального события – это уж кто как воспринимает будущее материнство, – но вместо этого сказала совсем другое.

– Решила рожать или…

– Хотелось бы родить. Я ужа два аборта сделала, после третьего детей может не быть вовсе. Так что… возможно, это мой последний шанс.

«Два аборта? – еще больше удивилась Астра. – От кого? Почему она молчала?»

– Понимаешь… – продолжала подруга, – Все от тебя зависит. Отдай мне Захара! Он тебя не любит. Ему нужны деньги твоего отца, фирма и… все такое. Мы с ним уже три года любовники! – выкрикнула она. – Он женится на тебе по расчету! Из-за денег, Аська! Ты же единственная дочь Ельцова, значит… все достанется тебе. То есть ему, Заху!

Слезы градом катились по щекам Марины, смывая краску и обнажая крупные веснушки на болезненно бледной коже.

Официантка в коротком накрахмаленном передничке посмотрела в их сторону.

Астра опешила – она не верила своим ушам. Маринка и Зах – любовники? Давно? Вот почему Рыжая тщательно хранила свой секрет! Они с Иваницыным… о, боже!

– Рыжая… ты шутишь?

– Мне не до шуток! – та приложила руки к животу. – Если не веришь, спроси у Заха! Он отпираться не станет.

Астра поняла: подруга не лжет. Она ждет ребенка от Захара, а тот готовится к свадьбе… с другой. У Астры пересохло в горле, – она, точно заведенная, придвинула к себе чашку с остывшим кофе, с трудом сделала глоток. Горько…

– Он знает о ребенке?

Марина подавленно кивнула:

– Да, я ему сказала… сразу после визита к гинекологу. Когда все сомнения отпали.

– И что?

– Он велел… идти делать аборт! А я не хочу.

– Правильно, – безучастно вымолвила Ельцова.

Ей казалось, они обе ломают комедию – фальшиво разыгрывают душещипательную сцену из театрального «капустника», так противоестественно выглядели их лица и жесты, так плоско звучали реплики.

– Ваша свадьба отменяется? – Маринка судорожно вздохнула. – Зачем тебе муж, который изменяет еще до брака? Притом с твоей же подругой! Слу-ушай… я постоянно удивлялась, как он тебе в глаза смотрит?

Астра молчала. Любые выяснения отношений вдруг потеряли для нее смысл. Ясно одно – Зах, ее жених, школьный друг, неизменный ухажер и первый мужчина, оказался лживым, расчетливым и хладнокровным мерзавцем. А как романтично все начиналось! Как он стоял вечерами под ее окнами, носил охапками цветы с окрестных клумб, читал стихи! Каким робким был его первый поцелуй, как терпеливо он ждал ответных ласк и каким страстным он прикидывался в постели! Как им все завидовали! Видно, зависть людская – опасная штука. Она-то и сгубила их школьный роман.

– Эх, Маринка, Маринка… подружка моя задушевная! – с сердцем воскликнула Астра. – Хороша, ничего не скажешь! Ты ведь давно заглядывалась на Заха… исподтишка, мечтала отбить его у меня. Что ж, тебе это удалось. Ликуй!

– В любви – каждый за себя! – огрызнулась та.

Она была права, поэтому Астра не стала спорить, просто встала из-за стола и пошла прочь. Не прощаясь, не оглядываясь. «Любовь! – думала она, ускоряя шаг. – Сплошное притворство, притом бездарное. Пустая и глупая забава. Никогда больше не попадусь на эту наживку!»

Иде Вильгельмовне Гримм не спалось – в такие утомительные ночи она, измучившись, садилась перед зеркалом в массивной бронзовой раме, зажигала свечу и долго всматривалась в помутневшую от времени амальгаму: из золотистой мглы на нее взирала хорошо сохранившаяся худощавая шатенка с проблесками седины в густых волосах, с глубоко запавшими глазами и орлиным носом. Ида Вильгельмовна называла свое отражение Ади, – то же имя, только наоборот. Все в жизни имеет обратную сторону, скрытую от любопытных глаз. Ади существовала в мире зазеркалья и зачастую могла ответить на те вопросы, которые госпоже Гримм были не по зубам.

– Ну, что молчишь? – вопрошала своего зеркального двойника дама с орлиным профилем. – Долго нам еще ждать?

Зеркало досталось ей от матери, в замужестве баронессы Гримм, вместе с фамильными драгоценностями, дорогой раритетной мебелью и саксонским фарфором. Еще семь лет назад Ида Вильгельмовна проживала в Германии, в маленьком чистеньком городке на берегу Эльбы, и не помышляла о переезде в Россию. Однако пришлось.

Она приобрела небольшой, но комфортабельный дом в Подмосковье и поселилась в нем одна. От прежних хозяев к ней перешел сторож Тихон – молчаливый бородатый крепыш, который выполнял также обязанности дворника, занимался мелким ремонтом и прочими хозяйственными делами. Тихон жил тут же, в летней кухне, домой в поселок уходил раз или два в месяц на сутки: проверить, все ли в порядке. Семьи у него не было, никакой живности тоже – собаку, и ту отдал соседям, поэтому работа на госпожу Гримм составляла весь его интерес и единственный источник дохода.

Увы, стирку, стряпню и уборку комнат Тихону не поручишь, да и разговаривать с ним было не о чем, потому вскоре у баронессы появилась компаньонка: собеседница, кухарка и горничная в одном лице. Молодую женщину звали Эльза. Возможно, госпоже Гримм понравилось ее имя, нетипичное для русских; возможно, сама девушка – высокогрудая, с тонкой талией и стройными ножками, голубоглазая, с красивым личиком, обрамленным светлыми волосами. Такое прелестное создание вполне могло появиться на свет в респектабельной немецкой семье. Удивительно, что Эльза родилась в захудалом поселке, затерянном среди елей и сосен, где зимой улицы тонули в снегу, а летом по дорогам бродили куры. Сады за некрашеными деревянными заборами заросли диким крыжовником и смородиной, яблоки и груши родились мелкие, кислые и твердые. Живописное озерцо, куда спускались огороды, обмелело, покрылось ряской; по его берегу зеленел камыш. Одинокие рыболовы скучали, забросив удочки с черных мостков, – не ожидая улова, а просто убивая время. Мужики, которые не уехали в райцентр или в столицу на заработки, беспробудно пили, дымили дешевыми сигаретами, часто и громко ругались, случались и драки. Постепенно спивались и женщины – на их одутловатые, синие лица было особенно страшно смотреть.

Какая-то строительная фирма взялась было возводить на окраине поселка коттеджи европейского типа, но вскоре благое начинание захлебнулось – то ли деньги кончились, то ли здешние места не приглянулись состоятельной публике. Дома покупали вяло, неохотно, и фирма ограничилась одним рядом строений, не проложив даже хорошей асфальтированной дороги от трассы до Озерной улицы. Вообще в поселке преобладали водно-растительные названия, – переулки Садовый и Березовый; улица Заречная, хотя «река» представляла собой журчащий на дне оврага мутный ручей; улица Прудки, проезд Чистый Ключ. Странно…

Сам поселок назывался Камышин, железнодорожной станции здесь не было, только автобусное сообщение, разбитые дороги, весной и осенью повсюду непролазная грязь, зимой снежные заносы… глушь глушью. Даже летом в Камышин почти не приезжали вездесущие дачники, не снимали у местных жителей комнат, не привозили на парное молоко и свежие ягоды бледных городских детей.

Ида Вильгельмовна неспроста выбрала сие тихое местечко: при ее образе жизни Камышин был идеальным вариантом. Тут малолюдно, спокойно, сама она остается в тени, зато у нее все на виду.

Эльза напоминала ей благовоспитанную бюргерскую дочку, хотя те и в талии пошире, и в работе проворней. Впрочем, последний недостаток поправим. Главное – девушка старается, из кожи вон лезет, чтобы понравиться хозяйке. Баронесса легко угадала ее незатейливые мечты: если фрау Гримм будет ею довольна, то заберет белокурую горничную с собой в Германию. Глупышка! Совсем ничего не понимает.

Эльза не спрашивала, с какой целью эта немка приехала в Россию, сколько здесь пробудет и почему решила обосноваться именно в Камышине, – она побаивалась строгой и замкнутой хозяйки. От ее пронизывающего взгляда девушку пробирал озноб. С другой стороны, Ида Вильгельмовна была щедра, не придиралась по пустякам и терпеливо объясняла, что требуется от Эльзы. Когда компаньонка задерживалась допоздна, ей разрешалось ночевать в гостевой комнате. Постепенно девушка привыкла к баронессе, все реже отлучалась по своим делам и уже не представляла себе иной жизни.

– Не надоело батрачить на заграничную богачку? – возмущались знакомые и родня Эльзы. – Что она забыла в глухом Камышине? Не иначе, как шпионка или… наркодилерша! Эта твоя фрау или подпольно распространяет какую-нибудь отраву, или людьми торгует!

– Чего вы на нее взъелись? Она хоть в душу не лезет и платит исправно, – огрызалась девушка.

Но ей и самой не давал покоя вопрос, зачем баронесса из благополучной Германии прикатила в забытый богом поселок. Эльза украдкой пыталась следить за хозяйкой, но тщетно. Та, казалось, жила уединенно, никуда не выезжала; гости у нее появлялись крайне редко, в основном летом, и все – люди обеспеченные, на своих машинах. Они закрывались в кабинете Иды Вильгельмовны, вели долгие беседы, при этом говорили так тихо, что Эльза, как ни старалась, ничего не могла подслушать.