Белка из страны говорунов - Донцова Дарья

– Старость не радость. Раиса Андреевна могла перенести микроинсульт, бывает такое. Люди считают, что после удара непременно нарушается речь, человека парализует, но порой все жизненные функции сохраняются. Внешне больной не меняется и даже не подозревает, что перенес на ногах серьезное заболевание, но в его поведении появляются небольшие странности, которые окружающие объясняют склерозом.

– Исследуй проблему детально, – не сдался Чеслав и отсоединился.

Следующую неделю я осторожно расспрашивала служащих отеля и пришла к неутешительному выводу: про бобра-енота-суслика-скунса знали абсолютно все. Правда, горничная, повариха и остальной персонал называли четвероногого по-разному, но суть от этого не менялась. С каждым членом своего коллектива Раиса Андреевна побеседовала о наглом млекопитающем, которое на чистом русском языке предсказывало хозяйке гостиницы: «Ты скоро умрешь, жить тебе осталось недолго». Звягина просила обслугу никому не рассказывать про енота, но разве ж она могла заставить держать за зубами такую новость? Очень скоро весь коллектив шепотом обсуждал: что произойдет с гостиницей, когда Раиса Андреевна окончательно спятит?

– Дети у нее ленивые, – сообщила мне повариха Надежда Федоровна, – сын в каком-то офисе сидит, бумаги перекладывает. Не похоже, чтобы он карьеру сделал, приезжает сюда на выходные, а в Москву отваливает во вторник, ближе к обеду. Видать, не особенно ценный сотрудник, раз его никто на работе не ждет.

– Вероятно, Олег очень любит мать, поэтому старается побольше времени с ней провести, – промямлила я.

Надежда Федоровна отложила в сторону шумовку.

– Раису он полюбил после того, как гостиница прибыль приносить стала. Где Олежек был, когда мать отель строила? На моих глазах все затевалось, Звягина с семи утра, в любую погоду, на стройке скакала, ночь-полночь, она за рабочими смотрела. Ни Олег, ни дочка Тамарочка-красавица сюда не совались, внуки драгоценные, Миша с Юрой, о бабушке не вспоминали, делом не помогли, совета не дали. На открытие, правда, Томка заявилась, поглазела на отель и при всех заявила:

– Ну и глупость ты, мама, учудила! Где денег надыбала?

Раиса Андреевна дочке честно ответила, что кредит взяла и с прибыли расплатится!

Повариха сняла фартук, села на стул и заговорила еще быстрей:

– Видела бы ты, что с Тамарой после этих слов стряслось! Ее заколотило, как под током! Налетела на мать с кулаками, орала так, что у нас уши заложило: «Мама, ты сошла с ума! Никому деревенский мотель-замухрышка не нужен. Банк заберет за долги и этот дом, и дачу, и московскую квартиру. Я на улице окажусь. Как ты посмела, не посоветовавшись с детьми, эту авантюру затеять?»

Здорово, да? И ничего, что «трешка» Раисе принадлежит, она ее в советские годы от предприятия получила, да и дачу Звягиной завод выделил.

Надежда Федоровна протянула руку к чашке и, прищурившись, сказала:

– Уехала Тамара и не показывалась, пока бизнес не пошел. Начала Рая деньги лопатой грести, дочка, сын и внучата тут же объявились. Невестка здесь топчется, свекровь «мамой» кличет.

– Думаете, дочка Звягиной рассчитывает на большое наследство? – бесцеремонно спросила я.

Надежда Федоровна размашисто перекрестилась.

– Дай, господи, Раисе до ста и больше лет прожить. Всю округу она работой обеспечила. Одних сюда взяла клиентов обихаживать, другие ей овощи выращивают, молоко-творог-сметану-яйца поставляют, Киселевы медом ее снабжают, Лукьяновы в прачках ходят, весь народ при деле, зарплата хорошая, три села на Звягину молятся. Если она помрет, кто гостиницу получит?

– Дети, – сделала я очевидный вывод, – они бизнесом будут руководить.

– Ой, беда, – пригорюнилась повариха, – тогда через месяц тут все прахом пойдет. Понакупят себе машин, Юра с Мишкой давно у бабушки легковушки выпрашивают. Олег о своем доме мечтает, Вета, его жена, нахапает бриллиантов. Тамарка свою долю распылит. Она все мужика ищет, сколько раз сюда с разными парнями прикатывала, отель им демонстрировала, материным богатством хвасталась, надеялась, что женишков ее достаток впечатлит. Но, видно, характер у нее стервозный, никто пока на будущее наследство не клюнул. Не семья у Раисы, а стая стервятников, сидят, стерегут!

– Грустно, – согласилась я.

– Так часто с богатенькими приключается, – констатировала Надежда Федоровна, – дело с колен поднял, а личного счастья нет, ненароком задумаешься, нужны ли миллионы! Хотя, если честно, я в пожилом возрасте не у телика сижу, а по чужой кухне мечусь, сын у меня не особо родственный. Уехал в Москву учиться, потом в фирму устроился, сейчас за границей работает. Вот, посмотри-ка.

Повариха открыла сумку, достала оттуда бумажник и показала мне фото, всунутое в прозрачный кармашек. На меня смотрел худощавый темноволосый мужчина, лицо которого трудно было разглядеть из-за козырька бейсболки, одной рукой он обнимал стройную блондинку в мини-бикини, а другой держал маленького мальчика в закатанных брючках. Фоном для счастливой семьи служил океан, в нем какие-то люди купались.

– Женился мой Илюша на американке, – тарабанила Надежда Федоровна, – внука мне родил, его Майклом кличут. Вот, прислал фотку из этой… ну… как… его… Майами, он там живет. Хорошо зарабатывает, дом свой, две машины и бизнес с автомобилями, то ли он их чинит, то ли продает, я не разбираюсь. Звонит на Новый год, поздравляет.

– Вроде Илья вполне обеспечен, – заметила я, – выглядит хорошо, жена – красавица, очаровательный мальчик! Может, вам уехать к нему в США?

Надежда Федоровна протяжно вздохнула:

– И чего мне там делать? Американским языком я не владею, а невестка с Майклом русский не выучили. Чем заниматься? Спать да жрать? Я так не могу, день-деньской на диване бока пролеживать мне быстро надоест. Да и не зовут меня в ихнюю Майами. В общем, вот какие у меня мысли, в каждом дому по куму. У Раи дети деньгососы, рубли из матери тянут, не любят ее, но демонстративно ей почет и уважение выказывают. Мой Илюша им пример, самостоятельный, хорошие бабки имеет, меня по-настоящему любит, но… отрезал мать, словно кожу засохшую. Хотя посылки шлет, вот, смотри, какое платье не так давно из-за океана пришло.

Надежда Федоровна встала и развела руки в стороны, давая мне возможность во всех деталях рассмотреть темно-синий балахон с рисунком из белых звезд.

– Восхитительная вещь, – сказала я, – вам очень идет.

Повариха вскинула голову.

– Американское производство, ладно, разболталась я не в меру. Никому про Раисины чудачества не рассказывай, постояльцам о них знать не следует. Ты, коль у нее в доме живешь, значит, своя и должна понимать: мы все от Звягиной зависим. Пусть хоть с барсуком чай пьет, не вздрогнем! А гостей нечего запугивать.

Пообещав Надежде Федоровне ни с кем не обсуждать болтливое животное, я тем не менее стала внимательно наблюдать за Раисой и очень скоро поняла: повариха права.

Дети и внуки Звягиной отдыхали у нее с середины апреля. Тамара, правда, пару раз съездила в город, но, судя по объемистым пакетам с логотипами дорогих московских бутиков, она устраивала шопинг, а не работала в офисе.

Олег четыре дня в неделю ездил на службу, а потом не высовывался из комнаты на втором этаже, где проводил время за компьютером. Вот его жена Вера постоянно шастала по дому. Один раз я наткнулась на нее в узеньком коридорчике, который вел к черному ходу, в руках у красавицы была рулетка, которой она мерила стены.

При виде меня Вера засмущалась и явно от растерянности ляпнула:

– Когда-нибудь этот дом нам с Олежеком достанется, придется ремонт делать, вот я и подсчитываю, сколько обоев понадобится.

Я успела полюбить милую, радушную, абсолютно не корыстолюбивую Раису, поэтому разозлилась и сердито сказала:

– Похоже, вы рассчитываете стать наследницей в ближайшем будущем, раз составляете смету.

Вера сообразила, что сморозила глупость, и быстро убежала, оставив за собой стойкий аромат духов, слишком дорогих для неработающей жены простого клерка.

Потом я стала свидетельницей беседы Раисы Андреевны с дочерью. Только не думайте, что я подслушивала нарочно, просто гуляла и услышала из кустов гневное восклицание:

– Мама! Мне очень надо!

Вот тут меня разобрало любопытство, я застыла на месте, а потом осторожно раздвинула кусты и увидела скамейку, на которой спиной ко мне сидели Звягина и ее дочь. Здесь надо упомянуть, что участок Раисы Андреевны самый последний в деревне, он удален от основной массы наделов и одним краем спускается к озеру. Водоем небольшой, но глубокий, вода в нем чистая, проточная. Собственно говоря, называть озером яму размером около двадцати пяти метров в диаметре смешно, скорее уж, в распоряжении Звягиной находится большая запруда, но думаю, местные жители завидуют Раисе Андреевне. Деревня вытянулась вдоль берега реки, каждый двор имеет выход к воде, но только на участке Звягиной речка Веселка расширяется, а потом течет дальше, снова превращаясь почти в нитку. Можно сказать, что Раисе повезло, но вот северная сторона ее участка резко обрывается глубоким оврагом. Едва я приехала на отдых, как местные жители меня строго предупредили: не ходи дальше беседки, можно оступиться, упасть и переломать руки-ноги. Да и в хлипкое сооружение из деревянных досок, некогда возведенное мужем Раисы Андреевны, тоже рекомендовали не заглядывать, у него от старости шатались столбы, а у хозяйки никак не доходили руки починить его, но именно там, по краю оврага, растут красивые цветы, названия которых я не знаю. Мне захотелось украсить свою комнату букетом, вот я и направилась в опасное место.