Чувство реальности. Том 2 - Дашкова Полина

— Ну что же ты? Не бойся, это быстро и совсем не больно, веревка крепкая, надо только правильно затянуть узел, — ответила темнота.

Галина Дмитриевна покачнулась, упала с табуретки, сильно ударилась головой обо что-то острое.

Очнувшись, она увидела над собой фонарный луч, разглядела в зыбком свете милое, испуганное лицо Светки. Встрепанная, в ночной рубашке, Светка сидела возле нее на корточках, держала фонарик и легонько хлопала по щекам.

— С ума сошла?! Что ты творишь, Галя? Хотя бы о детях подумала! Ну, скажи мне что-нибудь, не молчи, пожалуйста!

Светка дрожала, в глазах у нее стояли слезы.

— Что? Что со мной случилось? — прошептала Галина Дмитриевна.

— Ты стояла на табуретке, у тебя была веревка на шее. Хорошо, что я проснулась. Я прямо как почувствовала. Все, Галюша, так больше нельзя. Тебе надо показаться врачу…

Нянька Раиса укатила столик с посудой, вернулась со стопкой чистого белья. Пока она перестилала постель, Галина Дмитриевна сидела в кресле. После недавнего приступа ей увеличили дозу лекарств, она слабела, ее клонило в сон, и суровое скучное ворчание няньки звучало для нее как колыбельная песня.

— Мальчики курили, даже в здании школы, в туалет нельзя было войти, дым такой, что хоть топор вешай. И девочки тоже курили. И красились, как публичные девки, вы не представляете, сколько всякой косметики я выгребала из тумбочек. Вообще, они делали, что хотели, прогуливали уроки, читали после отбоя. Дошло до того, что девочка-семиклассница выпрыгнула из окна третьего этажа, ночью, в ноябре, босая, в ночной рубашке, вы можете себе представить?

Толстый палец Лисовой лежал на спусковом крючке. Дуло поплясало и уперлось в Арсеньева. Палец несколько раз дернулся, но ничего не произошло.

— У меня не выходит, попробуйте сами, — произнесла она усталым голосом и протянула Сане пистолет.

Это оказалась зажигалка китайского производства. Саня успел понять это на мгновение раньше, чем начал действовать. Вот была бы потеха, если бы вышло наоборот: Светлана Анатольевна на полу, он как идиот стоит над несчастной перепуганной дамой с трофеем в руках. Потом жалоба в прокуратуру, насмешки Зюзи. Он даже слегка покраснел, прикуривая от пистолета-зажигалки.

Светлана Анатольевна между тем, кряхтя, собрала содержимое ящика, вдвинула его на место, доковыляла, прихрамывая, до кресла, уселась, помахала рукой, разгоняя дым, вытянула ногу и несколько секунд разглядывала свои пальцы.

— Боже, какая боль! Невыносимая боль, — произнесла она задумчиво.

— Надо бы сделать холодную примочку, — посоветовал Арсеньев.

— Это не поможет. Там, вероятно, перелом. Нужен рентген, но сейчас, конечно, не до этого. Ничего, я потерплю.

— Зачем же терпеть, если больно? Вдруг там действительно перелом? Может, не стоит откладывать, обратиться к врачу? Здесь поблизости наверняка есть какой-нибудь травмпункт.

— Ерунда, — она поморщилась и махнула рукой, — я очень терпеливый человек, я все могу вынести. К тому же я не доверяю врачам, — она оставила в покое свою ногу и уставилась на Саню. — Я должна сообщить вам нечто важное. Дело в том, что Галина Дмитриевна Рязанцева убийца. Она убила двоих человек.

Арсеньев только кивнул в ответ. Он уже ничему не удивлялся. Лисова помолчала, давая ему переварить услышанное, и затем добавила:

— То, что я собираюсь вам рассказать, не знает никто. Я до сих пор не уверена, стоит ли вообще начинать. Возможно, мой рассказ получится сбивчивым и невнятным, поскольку я чрезвычайно волнуюсь. В любом случае прошу меня не перебивать.

Она огляделась, увидела на полу свою шаль, встала, забыв о хромоте, прошла по комнате, подняла ее, встряхнула прямо у Арсеньева перед носом, и его обдало ароматом все тех же тяжелых духов. Он наконец вспомнил, как они называются: “Маже Нуар”.

— Да, Светлана Анатольевна, я вас внимательно слушаю, — подбодрил Саня, наблюдая, как она настраивается на долгий монолог, как расправляет на плечах складки шали и делает трагическое, значительное лицо.

— Это была очень хорошая девочка, — начала она глухим низким голосом, — ее не назовешь красавицей, но разве дело в красоте? Она имела чистую душу, мягкий характер, всегда готова была прийти на помощь в трудную минуту. Что еще? Много читала, в основном классику. Знала наизусть стихи Некрасова, Кольцова и Есенина. Она могла бы прожить долгую полезную жизнь, сделать много добра людям. Но у нее была подруга. Существо хитрое и злое. Правда, никто не подозревал об этом. Ей удавалось скрывать свое истинное лицо под маской этакой жизнерадостной дурочки. Смазливая мордашка многих сбивала с толку. К тому же у нее были состоятельные родители, занимавшие высокое положение в обществе. Отдельная кооперативная квартира, заграничные наряды. А у хорошей девочки была только мама, скромный делопроизводитель. Комната в коммуналке, на обед один гарнир, картошка или макароны. Мясо только по праздникам. Кроме школьной формы единственное платьице, — Лисова замолчала и уставилась в окно, на собственное смутное отражение в стекле.

— Светлана Анатольевна, — тихо окликнул ее Арсеньев, — а как звали девочек?

— Что? — она вздрогнула и взглянула на Арсеньева так, словно до этой минуты была одна на веранде, а он только что появился из воздуха.

— Как звали девочек? — повторил Арсеньев.

— Смазливую — Галя, вторую, которая погибла, — Люба. Все называли ее Любушка.

— Как именно она погибла?

— Утонула в Пестовском водохранилище. Ей было всего лишь двенадцать лет, — быстро пробормотала Лисова.

Арсеньев слегка удивился, поскольку был почти уверен, что вторую, некрасивую, но чистую и начитанную звали Света, и погибла она не в прямом, а в каком-нибудь романтически переносном смысле.

— Несмотря на разницу в интеллекте и в материальном положении, они дружили с раннего детства. Однажды в июне они отправились за город, Любушка с мамой и Галя. Было жарко. Они перекусили на травке, мама уснула, девочки решили искупаться. В воду вошли вдвоем. А вышла на берег только Галя. Позже она пыталась доказать, что во всем виноват прогулочный катер, проплывший совсем близко и пустивший большие волны, а также илистое, вязкое дно. Она будто бы даже пыталась спасти подругу и чуть не захлебнулась сама. Однако единственный свидетель, мама Любушки, ни секунды не сомневалась в том, что Галя убила ее дочь. Она сразу, как только поняла в чем дело, стала кричать: “Ты утопила мою Любушку! Ты убийца!” Разумеется, никакого следствия не было. Обе девочки плохо плавали, катер действительно прошел совсем близко, и в илистом дне, именно там, где они вошли в воду, была глубокая воронка. Это сочли несчастным случаем. Но ни одно преступление не может остаться безнаказанным. Если государство отказывается судить преступника, его судят люди и сама жизнь. Галя имела наглость прийти на похороны своей жертвы. Увидев ее, мать Любы бросилась к ней, чтобы придушить своими руками. Конечно, матери не дали расправиться с убийцей, все-таки Гале было только двенадцать лет, и люди пожалели ее. Но потом на нее показывали пальцами, шептались за спиной. Она не могла выйти во двор. Мать Любы сидела на лавочке и, когда Галя проходила мимо, громко кричала: “Убийца! Чтоб ты сдохла!” Родители Гали пытались с ней поговорить, даже предложили денег, но от этого стало еще хуже. Весь двор узнал о деньгах и решил, что если родители хотят откупиться, значит гибель Любушки точно не была несчастным случаем. Жизнь семьи стала невыносимой, пришлось поменять квартиру, переехать в другой район. Однако от себя не убежишь.

Лисова опять замолчала, перевела дыхание, облизнула губы, поправила шаль. Лицо ее стало спокойным, счастливым и сытым, как будто она только что вкусно поела после долгого мучительного голода.

— Откуда вы знаете эту историю? — тихо спросил Арсеньев.

Она ничего не ответила, она застыла, двигались только пальцы, перебирали длинную нить жемчуга, свисавшую почти до пояса, наматывали, разматывали, подносили ко рту.

— Светлана Анатольевна, откуда вы знаете то, что мне сейчас рассказали?

— Что? — она выплюнула жемчужину, оставила в покое бусы и устремила на него недоуменный прозрачный взгляд. Так в телесериалах смотрят невинные жертвы на злодеев.

Она опять переигрывала. Она была не такая сумасшедшая истеричка, какой старалась казаться. Вопрос Арсеньева явно смутил ее, ей требовался небольшой тайм-аут, чтобы ответить.

— Я была свидетелем, — наконец отчеканила она, и глаза ее заметались.

— То есть вы были в тот день на Пестовском водохранилище?

— Разумеется, нет. Я же сказала: никого, кроме Гали, Любы и ее матери, там не было.

— Значит, вы жили в том же дворе?

— Нет. Я никогда там не жила, — она вдруг густо покраснела и повысила голос, — вообще, какое это имеет значение? Я стала свидетельницей тех мук, которые переживала Галина. Совесть мучила ее. Я как близкий друг семьи наблюдала это многие годы. Она не может подойти к воде, будь то река, озеро, море. Близость воды вызывает у нее истерику и удушье. Даже когда они покупали этот дом, ее больше всего беспокоило, чтобы рядом не было никаких водоемов.