Плюшевый свидетель - Данилова Анна

Она говорила долго, вдохновенно, чувствуя произносимые ею слова как нечто материальное, гладкое и твердое, словно морские камушки – точные, солоноватые на вкус, которые проглотить невозможно… Но он глотал, кивал головой и глотал эти камни, этот Илья, этот убитый известием горе-любовник, так до конца и не успевший насладиться своей изменой, своей решительностью, своим безумием, своим цинизмом по отношению к Вере… Нового качества мужчины не получилось, как не получилось и новой семьи. И теперь он сидел на обломках старого союза двух одиноких людей и пил горький кофе, как горькую чашу, чашу, полную собственного же яда, и должен был выпить ее непременно до дна…

То, что произошло в следующую минуту, шокировало ее, вызвало истерический смех. Илья, до этого сидевший с поникшим видом и выглядевший просто раздавленным, униженным, вдруг накинулся на нее и принялся задирать на ней юбку. Грубо, как никогда бы не позволил себе прежде. Это был не Илья, а еще один прохожий, возжелавший ее внезапно.

– Илья, что ты такое делаешь? Уймись! Это же просто смешно! Я понимаю, сейчас утро, это твое время, но ты смешон! Я ненавижу тебя! Тебя ударить? Или убить? Убери руки!..

Она едва вырвалась из его сильных и цепких рук и еще какое-то время продолжала судорожно смеяться, находясь на грани истерики. Она не могла найти объяснение этому странному поступку Ильи. После того как он был отвергнут и с позором изгнан из кухни, Вера выкурила сигарету и взглянула на часы. Искушение появиться в парке в три часа, чтобы снова, закрыв глаза и не думая ни о чем, окунуться в райское наслаждение, было слишком велико. Тем более сейчас, когда она знала, что ее любовником стал не психотерапевт Ренат Нагаев, а вообще неизвестно кто! Мысль о том, что она вступила в связь с мужчиной, случайно, по иронии судьбы, занявшим именно ту скамейку, где должен был ждать ее доктор Нагаев, вместо того чтобы как-то насторожить ее, испугать, заставить ее даже раскаиваться в случившемся, напротив, возбуждала ее и требовала новых впечатлений. Новых встреч. Но до трех было еще далеко, а пока надо было налаживать обычную жизнь, заполнять ее предельно делами, хлопотами, связанными с поисками квартиры для Ани Чаплиной. А почему бы и нет?

Вера вымыла чашки, вытерла стол и удалилась в свою комнату. Она боялась признаться себе, что больше всего ей сейчас хочется хотя бы пару минут постоять перед зеркалом, чтобы понять, что же такого видят в ней последнее время мужчины и почему вдруг у них при взгляде на нее возникает желание? Ведь ничего же ровным счетом не произошло. Ей казалось, что внешне она совершенно не изменилась. Волосы – ее гордость, всегда были густыми и блестящими и на солнце горели, как расплавленное золото. Кожа? Светлая матовая. Когда она выходила замуж за Илью, он говорил ей, что ее кожа, ее тело мерцают в темноте теплым, лунным светом. Он любил ее тогда. И она его тоже… Или это была только страсть? Сейчас, когда все было разрушено временем и предательством, все это уже не имело значения.

Вера постояла еще несколько секунд перед зеркалом, приводя в порядок выбившиеся из прически волосы, подкрасила губы, неторопливым движением поправила резинки на чулках, одернула юбку, взяла сумочку и вышла из своей комнаты, исполненная решимости прямо сейчас, не откладывая больше ни на минуту, заняться «делом Чаплиной». Она пока еще смутно представляла себе, с чего начать. Но, выйдя из квартиры и спустившись во двор, свернула в арку и, оказавшись на шумной, по-весеннему солнечной и теплой улице, закипающей светло-зеленой пеной распускающейся листвы, дошла до палатки с газетами и скупила все издания, связанные с недвижимостью. Там же, в двух шагах от палатки, в киоске купила маленький толстый блокнот, куда она будет записывать все, что связано с «делом Чаплиной». Вернувшись домой, просмотрела газеты, подчеркнула некоторые заинтересовавшие ее объявления, где говорилось о продаже дорогих «сталинок», и решила позвонить своей бывшей однокласснице, Юлии Савельевой, настоящей банкирше, с которой ее когда-то давно, в детстве, связывала нежная девичья дружба. Юля и тогда отличалась от остальных девочек в классе какой-то внутренней силой, скрытностью и волей, что помогло ей, вероятно, в дальнейшем забраться так высоко. Но с Верой она всегда была открыта, делилась с ней самым сокровенным. Они время от времени перезванивались, назначали встречи, но так ни разу и не встретились, словно небогатый запас новостей исчерпывался телефонным разговором. Сейчас Вера хотела поговорить с ней о кредите, объяснить, зачем ей нужны деньги и в какой безнадежной ситуации она оказалась. Поэтому первой записью в ее блокноте оказалась строка, заполненная многочисленными номерами телефонов Савельевой. Но дальше мысли ее плавно перетекли в детство, и перед глазами возникло тонкое и одухотворенное девичье лицо с пунцовыми щеками и голубыми миндалевидными глазами… Рита Крепс. У нее была самая длинная коса, самые розовые щеки, самые голубые глаза и самый мелодичный голос в классе. Хорошая спокойная девочка, миролюбивая, неконфликтная. Учителя ее просто обожали. Особенно преподавательница географии Валентина Александровна. В ее классе все стены сплошь были увешаны, как и положено, географическими картами. На столе спал, ел и вообще жил толстый белый кот, фантастически пушистый и невообразимо породистый. Это была отрада Валентины Александровны. Опрашивая класс или рассказывая новый материал, она (все знали, что учительница одинока до неприличия) то и дело запускала свою маленькую красную ручку в пушистые недра кота, и он урчал почти на весь класс… Но иногда кота ей заменяла как раз Рита Крепс. Валентина Александровна, мурлыча в тон коту что-то про Африку или Австралию, подходила к Рите сзади, усаживалась на свободное место и запускала свою неспокойную, требующую ласки руку с еще более неспокойными тонкими пальцами теперь уже в Ритину косу. Однажды Валентина Александровна даже не заметила, как распустила косу и заплела ее опять. Находясь в каком-то сомнамбулическом состоянии, несчастная одинокая женщина даже не услышала звонка…