Полет летучей мыши - Несбё Ю

– Но согласись, сказано хорошо?

Он прилег, посмотрел на нее и поморгал невинными синими глазами.

– Я очень рад, фрекен, что на сегодня наши утехи закончены. В смысле, нам обоим пора вставать.

– Ты так говоришь, только чтобы подразнить меня, – сказала Биргитта.

Встали они нескоро.

Харри встретил Сандру перед «Дез Гоу-Гоу». Она стояла на краю тротуара и обозревала свое маленькое королевство на Кингз-Кросс. Устало балансируя на высоких каблуках, скрестив руки, с сигаретой в руке и взглядом Спящей красавицы – одновременно призывным и отталкивающим. Короче говоря, выглядела она как самая обычная шлюха.

– Доброе утро, – сказал Харри. Сандра, казалось, не узнала его. – Remember те?[37]

Уголки ее губ поползли вверх, должно быть, изображая улыбку.

– Sure, love. Let’s go[38].

– Я Харри. Из полиции.

Сандра похлопала глазами.

– Ну да, конечно. Мои линзы с утра – ни к черту. Наверное, из-за выхлопных газов.

– Могу я предложить чашечку кофе? – вежливо спросил Харри.

Она пожала плечами:

– Народу тут мало. Так что я могу вернуться сюда и вечером.

Внезапно из дверей стрип-клуба появился Тедди Монгаби со спичкой в зубах и коротко кивнул Харри.

– Как это переживают твои родители? – спросила Сандра, когда подали кофе.

Они сидели там, где Харри обычно завтракал, в «Бурбон энд Биф», и официант помнил, что Харри заказывает яичницу «Бенедикт», картофельную запеканку и кофе, white flat. Сандра пила черный.

– Excuse те?

– Твою сестру…

– А, понял. – Харри поднес чашку ко рту, чтобы выиграть время. – Спасибо за сочувствие. Им, конечно, тяжело.

– В каком мерзком мире мы живем.

Солнце еще не взошло над крышами домов по Дарлингхерст-роуд, а небо уже было лазурным, кое-где – в белых пятнышках облаков. Как обои в детской. Но что от этого пользы, когда мир такой мерзкий?

– Я поговорила с девчонками, – сказала Сандра. – Этого парня на фотке зовут Уайт. Он толкает ЛСД и калики. Некоторые девчонки у него покупают. Но никто его не обслуживал.

– Может, ему нет нужды за это платить, – предположил Харри.

Сандра усмехнулась:

– Потребность в сексе – это одно. А в том, чтобы купить секс, – другое. Для некоторых это как встряска. Мы можем дать тебе много такого, чего дома ты не получишь. Уж поверь.

Харри поднял глаза. Сандра смотрела прямо на него, и на какое-то мгновение пелена в ее глазах рассеялась.

Харри ей поверил.

– Ты проверяла по датам?

– Одна девчонка говорит, что покупала у него ЛСД за день до того, как нашли твою сестру.

Харри поставил чашку так резко, что пролился кофе. Потом наклонился к Сандре и тихо и быстро спросил:

– Могу я с ней поговорить? Ей можно верить?

Широкий напомаженный рот Сандры расплылся в улыбке. Там, где не хватало зуба, зияла черная дырка.

– Я же говорю: она покупала ЛСД. А ЛСД в Австралии под запретом. Тебе нельзя с ней поговорить. И потом, как по-твоему, можно верить наркоманке? – Харри пожал плечами. – Я просто сказала тебе, что от нее слышала. Но она, конечно, не особо разбирает, какой день – среда, а какой – четверг.

Атмосфера в комнате накалялась. Даже вентилятор дребезжал сильнее обычного.

– Извини, Хоули, но Уайт отпадает. Никакого мотива, и его любовница говорит, что на момент убийства он был в Нимбине, – сказал Уодкинс.

Харри повысил голос:

– Вы что, не слышите меня? Анджелина Хатчинсон принимает черт знает какие наркотики. Она беременна, очевидно от Эванса Уайта. Парни, да он же подкармливает ее наркотой. Он для нее царь и бог! Она вам что угодно скажет. Мы разговаривали с хозяином дома: эта дамочка ненавидела Ингер Холтер, и не без причины. Взять хотя бы то, что какая-то девчонка из Норвегии пытается украсть у нее курицу, несущую золотые яйца.

– Может, тогда лучше заняться мисс Хатчинсон? – тихо предложил Лебье. – У нее, во всяком случае, мотив налицо. Может, это ей Уайт нужен для алиби, а не наоборот.

– Но Уайт лжет! Его видели в Сиднее накануне того дня, когда нашли тело Ингер Холтер. – Харри встал и начал расхаживать по комнате, насколько позволяли ее размеры.

– Если верить проститутке, которая принимает ЛСД, и еще не ясно, сможем ли мы ее допросить, – добавил Уодкинс и повернулся к Юну: – Что авиакомпании?

– За три дня до убийства полиция Нимбина видела на главной улице самого Уайта. С того момента по день убийства он не значится в списках пассажиров ни «Ансетта», ни «Квантаса».

– Это еще ни о чем не говорит, – буркнул Лебье. – Черта с два наркоторговец станет разъезжать под собственным именем. Потом, он мог ехать на поезде. Или в автомобиле, если у него было много времени.

Харри взорвался:

– Повторяю: по данным американской статистики, в 70 % случаев убийца и жертва знакомы. И ведь мы ищем серийного убийцу, найти которого – все равно что сорвать приз в лотерее. Давайте хотя бы искать там, где у нас больше шансов его найти. Все-таки сейчас у нас есть парень, на которого указывает ряд улик. Нужно его только немного потрясти. Ковать железо, пока горячо. Прижать его к ногтю. Вынудить совершить ошибку. А сейчас мы там, куда он хотел бы нас загнать, то есть в… в этом… – он безуспешно пытался вспомнить, как по-английски будет «тупик».

– Хм… – Уодкинс принялся размышлять вслух. – Конечно, получится не очень красиво, если окажется, что виновный был у нас под носом, а мы и не заметили.

В этот момент вошел Эндрю.

– Всем привет! Извините, опоздал. Но кто-то же должен поддерживать порядок на улицах. Что стряслось, шеф? У тебя на лбу морщины глубиной в долину Джамисон!

Уодкинс вздохнул:

– Вот думаем, куда направить наши ресурсы. Отложить на время версию о серийном убийце и заняться Эвансом Уайтом. Или Анджелиной Хатчинсон. Хоули говорит, что алиби у них так себе.

Эндрю рассмеялся и достал из кармана яблоко:

– Хотел бы я посмотреть, как беременная женщина весом сорок пять килограммов убивает крепкую скандинавскую девушку. А потом насилует.

– Просто версия… – пробормотал Уодкинс.

– А об Эвансе Уайте вообще пора забыть. – Эндрю вытер яблоко о лацкан пиджака.

– Почему?

– Я потолковал тут с одним своим информатором. В день убийства он был в Нимбине, искал травку и прослышал об отличном товаре Эванса Уайта.

– И?

– Никто не предупредил его, что Уайт не торгует с порога своего дома. Так что парень еле ноги унес от злого дяди с дробовиком. Я показал ему фотографию. Извините, но в день убийства Эванс Уайт точно был в Нимбине.

Наступившую тишину нарушали только дребезжащий под потолком вентилятор и хруст яблока, которое грыз Эндрю.

– Вернемся к плану, – сказал Уодкинс.

Харри договорился встретиться с Биргиттой у Оперного театра в пять и выпить по чашечке кофе до работы. Но кафе, куда они хотели пойти, оказалось закрытым. В записке на двери говорилось что-то про балет.

– Всегда у них так, – сказала Биргитта.

Они поднялись на балюстраду. На другой стороне синел залив Киррибилли.

Мимо проплывал страшный ржавый корабль под российским флагом, а дальше – в заливе Порт-Джексон – мелькали белые парусники.

– Что ты собираешься делать? – спросила Биргитта.

– А что мне остается? Гроб с телом Ингер Холтер уже доставлен на родину. Утром звонили из похоронного бюро в Осло. Объяснили, что самолет заказал посол. Говорили про «морс»[39], оказалось, так они обозначают труп. В песне поется: «Как много имен у милых детишек…» Выходит, у смерти их тоже много.

– Так когда ты уезжаешь?

– Как только из дела вычеркнут всех, с кем Ингер Холтер поддерживала отношения. Завтра поговорю с Маккормаком. Скорее всего, уеду до субботы. Если не появится свежий след. Иначе дело может затянуться. Но и в этом случае здесь всегда остается посол.

Она кивнула. Рядом с ними расположилась группа японских туристов, и теперь шипение видеокамер мешалось с какофонией японской речи, криками чаек и шумом проплывающих катеров.

– Кстати, знаешь, что архитектор Оперного театра попросту бросил свой проект? – вдруг спросила Биргитта.

Когда иссякли средства, выделенные на сооружение Сиднейского оперного театра, датский архитектор Иорн Утсон все бросил и в знак протеста уехал.

– Да, – ответил Харри. – Мы говорили об этом в прошлый раз, когда приходили сюда.

– Подумай, каково это – уехать от того, что ты начал. От того, в успех чего верил. Я бы не смогла.

Они уже решили, что Биргитта не поедет в «Олбери» на автобусе, а пойдет туда пешком в сопровождении Харри. Но разговаривать было особенно не о чем, и от Оксфорд-стрит до Паддингтона они шли молча. Вдалеке громыхнуло, и Харри поднял удивленный взгляд на чистое голубое небо. На углу улицы они увидели примечательного седого мужчину в безупречном костюме и с плакатом на груди: «Тайная полиция отняла у меня работу и дом, разрушила мою жизнь. Официально тайной полиции нет, у нее нет ни адреса, ни телефона, о ней не пишут в бюджете. Эти люди думают, что останутся безнаказанными. Помогите найти бандитов и привлечь их к суду. Подпишитесь или пожертвуйте денег». В руках он держал блокнот, испещренный подписями.