Король умер, да здравствует король - Володарская Ольга

Хайнца тогда вырвало. И рвало всякий раз, как эта картина всплывала у него в памяти.

Повзрослев, он научился справляться с такой реакцией своего организма, но относиться к сексу как к чему-то грязному и порочному так и не перестал. Из-за этого Хайнц не женился. Он дважды был помолвлен, но так и не дошел до алтаря. Фон Штайнберг разрывал помолвки, понимая, что не сможет дать своим избранницам полноценного супружества, как и терпеть их измены (в памяти вновь всплывала мерзкая картина конюшенного разврата). И в свои тридцать восемь барон оставался холостяком.

Фон Штайнберг уехал в Германию спустя десять дней. Он обещал писать и звал Эллину в гости. Она, хоть и верила в его искреннее к себе отношение, словам Хайнца особого значения не придала. Но не прошло и недели, как она получила от него первое послание. Затем второе, третье. Фон Штайнберг заваливал Эллину письмами и открытками. А потом он прислал ей официальное приглашение посетить Германию, правда, не от своего имени, а от какого-то Герхарда Кнаппа, якобы являющегося дальним родственником ее отца, Александра Берга. Эллина, естественно, очень этому обрадовалась. Она давно мечтала побывать на родине предков (в байку о своих немецких корнях она иной раз сама верила), да и по Хайнцу соскучилась, но...

Ее не выпустили из страны!

Эллина обращалась ко многим своим знакомым с просьбой посодействовать, однако разрешения на выезд ей так и не дали. Тогда она попросила Малыша узнать, в чем дело. Но тот вдруг заартачился.

– Раз не дают разрешения, значит, так надо, – буркнул он. – Между прочим, ты не одна такая. Сейчас политическая обстановка настолько напряженная, что мало кого выпускают.

– Какая еще обстановка? – кипятилась Эллина. Она совсем не интересовалась политикой, да и о том, что творится в мире, имела весьма смутное представление. Естественно, ей было известно, что в Европе неспокойно, но не более того...

– Ты вообще в курсе, что Германия оккупировала Чехию?

– Ну, я же не в Чехию собираюсь ехать, а в Германию...

– Нечего тебе там делать!

– А это, милый мой, не тебе решать, – вспылила Эллина. Она терпеть не могла, когда кто-то пытался навязать ей свое мнение.

– Да пойми, что таким, как ты, там находиться просто опасно...

– Что значит – таким, как я?

– Дорогая, ты можешь сколько угодно уверять всех, что немка... И я не исключаю, что мать твоя действительно принадлежала к этой нации, но твой отец... – Он покосился на стоявшую на комоде фотографию Александра Берга (после этого случая Эллина спрятала ее далеко в шкаф). – Он же чистокровный еврей. А это значит – ты наполовину еврейка, и некоторые семитские черты в твоей внешности присутствуют...

– Замолчи, – процедила Эллина.

– Мне лично все равно, кто ты по национальности, но в фашистской Германии евреям сейчас приходится несладко. Возьми газету и почитай, что там с твоими соплеменниками творят! Про погромы и ночь «хрустальных ножей» в частности. За одну ночь был убит девяноста один еврей, сотни ранены и покалечены, тысячи арестованы и отправлены в концентрационные лагеря.

– Я не еврейка! – перешла на крик Эллина.

– Хоть самой себе не ври! – огрызнулся Егор.

Это была их первая ссора. Эллина вообще-то никогда с мужчинами не ругалась: считала это делом бесполезным – все равно ничего не докажешь, а своего добиться можно гораздо более действенными способами. Но с Малышом все было по-другому. С ним она не могла до конца контролировать свои эмоции (да тут еще такая больная для нее тема оказалась затронута), поэтому Эллина сорвалась и влепила ему пощечину. Егора это ужасно разозлило. Хлесткий удар по лицу он считал самым оскорбительным действием, на которое может пойти женщина. Ведь знает, что настоящий мужчина никогда не ответит ей тем же, так как она смеет распускать руки?

– Дура, – выругался он. – И психопатка к тому же!

Егор шагнул к стулу, на котором висел его пиджак, сорвал его и стал на себя натягивать.

– Ты куда? – испугалась Эллина.

– Ухожу, – буркнул он и рванул к двери.

– А как же чай? Мы собирались пить...

– Обойдусь, – огрызнулся Егор. – И, знаешь что, без тебя я обойдусь тоже!

– Как это понимать?

– Между нами все кончено!

Скажи Эллине такое любой другой мужчина, она бы только рассмеялась надменно и крикнула вслед «Катись!», но слова Малыша резанули ее по сердцу, как бритва.

– Что за глупости? – воскликнула она, изо всех сил стараясь не выдать голосом своего испуга. – Если ты из-за пощечины, то я могу извиниться...

– Не нужны мне твои извинения!

– Малыш, постой! – Она поймала его за руку, но Егор с силой ее выдернул.

Эллина на миг потеряла равновесие и покачнулась. Схватись она в тот момент за что-нибудь, то устояла бы на ногах. Но Эллина специально не стала этого делать, и в следующую секунду упала, намеренно задев рукой этажерку. Та тут же рухнула на пол. Егор, услышав грохот, обернулся. Эллина лежала на полу без движения, а в пугающей близости от ее виска находился угол этажерки.

– Элли! – испуганно вскричал Егор. – Что с тобой?

Графиня не пошевелилась.

Малыш бросился к ней, упал на колени рядом. Она слышала, как сильно и часто бьется его сердце.

– Милая, очнись, – зашептал он. – Пожалуйста... – Егор склонился над ней и стал осматривать голову, думая, что Эллина стукнулась ею об этажерку.

Пока он искал несуществующую рану, Эллина продолжала делать вид, что находится без сознания, и слушать, как бухает сердце Егора. Но вдруг дверь ее комнаты распахнулась, и она услышала детский голос:

– Что ты с ней сделал?

Эллина приподняла веки и глянула на ворвавшегося в ее комнату мальчишку. Как она и ожидала, это был Котя Семакин. Милый соседский мальчик, умненький и очень талантливый, только излишне эмоциональный. О его влюбленности в Графиню знали все обитатели коммуналки и постоянно над ним подтрунивали. Котя же реагировал на их беззлобные подколки болезненно – обижался, иногда даже плакал. Любой выпад своего соперника, Андрончика Свирского, он вообще воспринимал как непростительное оскорбление и тут же лез в драку. Котю не останавливало даже то, что тот был старше и гораздо сильнее, и он неизменно одерживал верх над своим обидчиком...

– Уйди отсюда, – рыкнул на Котю Егор. – А лучше воды принеси...

– Ты ее ударил! – взвизгнул Семакин. – Как ты посмел?

Эллина решила, что ей пора «очнуться». Она застонала и открыла глаза. Лицо Егора тут же просияло. А вот Котя не увидел, что его возлюбленная пришла в себя. Он стоял, тяжело дыша, красный и взмокший, будто только что вылез из ванны. И вдруг схватил лежавшие на тумбочке ножницы и, замахнувшись, ринулся на Егора.

– Нет, Котя, нет! – закричала Эллина, вскакивая и бросаясь ему наперерез.

Два десятисантиметровых острия впились ей в руку. Эллина охнула. Котя, увидев, что наделал, разом побелел и, закатив глаза, опрокинулся на спину. Эллина подумала сначала, что паренек потерял сознание при виде крови, но ошиблась. У Коти начался припадок. Он забился в судорогах и так страшно завыл, что на этот вой сбежались соседи. Первым в комнату Эллины влетел Андрончик, по всей видимости, он подслушивал под дверью, за ним следом Боря Коцман, потом Елена Кузнецова, в ногах которой путался ее малолетний сын Вася, а последней – Котина сестра Софья.

– Эллочка, что с тобой? – ужаснулся Боря, увидев, как по руке Графини стекает кровь. На Котю он даже внимания не обратил. Как и Андрончик. А вот обе женщины сразу кинулись к Коте. Эллина, впрочем, тоже. Отмахнувшись от поклонников, она склонилась над Семакиным. Тот перестал выть, но судороги у него не прекратились. Правда, стали не такими сильными – теперь дергались лишь ноги. Да зубы стучали.

– Вссссе равннннно, – прохрипел Котя, едва выговаривая слова, – все равно когда-нибудь я его убью! – И потерял сознание.

Сразу после этого Боря вызвал «Скорую помощь». Приехавшие врачи забрали Эллину и Котю в больницу. Берг наложили на рану швы, а Котю отправили в неврологическое отделение, где он пролежал два месяца.

После этого инцидента Егор с Эллиной помирились. А через месяц Графиня уехала в Германию, но перед этим произошло вот что...

В один из погожих майских дней к Эллине, сидевшей на лавочке у Чистых прудов, подошел незнакомец. Он был приятен, хорошо одет, безупречно причесан, гладко выбрит, но все равно в его внешности было что-то настораживающее. Эллина даже занервничала, когда он к ней подсел, а после того, как незнакомец обратился к Элле по имени-отчеству, она и вовсе испугалась.

– Что вам от меня нужно? – нервно спросила она у мужчины, отрекомендовавшегося ей товарищем Макарским.

– Я хочу вам помочь, Эллина Александровна, – вкрадчиво ответил он.

– Спасибо, я не нуждаюсь...

– Нуждаетесь, нуждаетесь. Вы, насколько мне известно, в Германию хотите поехать, а вас не выпускают... – Макарский попытался заглянуть Эллине в глаза, но та упорно смотрела себе под ноги. – Могу оказать содействие...