Дикая Лиза - Мельникова Ирина

Угрюмые, поросшие темным хвойным лесом сопки постепенно перешли в пологие, заросшие редким лиственным лесом холмы. На их склонах паслись коровы и овцы, а вскоре по левому берегу разбежались крепкие пятистенки таежной деревни. Лиза заметила с десяток лодок у самодельного причала, спустившееся к воде стадо, ребятишек, бегавших по гальке наперегонки с большим черным псом, несколько взрослых мужчин, которые, заметив ее лодку, засуетились на берегу и принялись ожесточенно жестикулировать, махать руками в том направлении, куда двигалась лодка, и, кажется, что-то кричать. Это Лиза определила по их широко открытым ртам. Более всего, она боялась, что по лодке откроют стрельбу, поэтому почти сползла с сидения, чтобы прикрыть собой Диму.

Наконец, лодка проскочила деревню, и Лиза с облегчением вздохнула. Красное солнце скатывалось на запад в низкую черную тучу, окрасив ее в багрово-кровавые тона. Сумерки наползали на реку и затягивали горизонт. Низкий утробный рев, который становился все ближе и ближе, Лиза поначалу приняла за гул реактивных турбин. Она вскинула голову, чтобы увидеть в небе самолет, и тут же поняла, что источник непонятного шума находится не вверху, а гораздо ниже, прямо по курсу. Она поняла это и содрогнулась. Впереди гремел камнями, ярился порог — настоящий костолом и мясорубка для тех, кто, очертя голову, бросается в эту чертову мешанину огромных волн и базальтовых валунов, сдобренную грязной пеной и мусором.

Появившиеся на гребнях волн белые барашки подсказали, что порог совсем близко. Лиза едва удерживала в руках руль. Лодку стало трясти, а затем бросать из стороны в сторону, ее норовило развернуть боком и поставить поперек волны. Пытаясь направить лодку к берегу, она едва не попала в водоворот, но успела вовремя сманеврировать, и мощный «Судзуки» (сноска: лодочный мотор японского производства) вынес ее в безопасное место. Лиза с трудом, но сумела справиться с управлением и направила лодку к берегу. Правда, пришлось развернуть ее нос против течения.

Вода на дне ее непослушного судна поднялась уже до середины голени. Лодка потяжелела и плохо подчинялась рулю. Лиза едва нашла место на берегу, где могла бы благополучно высадиться. Она ухватилась одной рукой за свисающие над водой корни деревьев. Лодка вертелась у нее под ногами, и Лиза никак не могла выбраться на берег, потому что второй рукой прижимала к себе сынишку. Она выругалась сквозь зубы, не зная, что предпринять. Если она отпустит корни, лодку тотчас вынесет на стремнину, если — сына, то он окажется по шею в воде, которая дошла ей почти до колена.

Правда, они оба и так промокли с головы до ног, лодку продолжало захлестывать водой, но уже не бросало из стороны сторону. И, наконец, изловчившись, буквально каким-то чудом (не первым, но и не последним в ее жизни), Лиза сумела перехватиться за толстый корень, и рывком, на одной руке подняться на берег. От толчка лодка отошла от берега, и тотчас ее подхватил поток и понес, раскачивая и разворачивая вокруг своей оси, в сторону грохочущего на все лады порога

Прижав к себе малыша, Лиза смотрела на лодку. Вместе с ней уплывали рюкзак с провизией и оружие, но что она могла поделать? Лодка была теперь недосягаема.

Скручиваясь в тугие спирали и распрямляясь, рыча и беснуясь, мутный поток мчался мимо с крейсерской скоростью к взметнувшимся впереди скалам. Река здесь сужалась до нескольких десятков метров и исчезала в черной трубе.

Лиза встала. Она дрожала от пронизывающего насквозь ледяного ветра. Мокрая одежда не грела, и вскоре она не попадала зуб на зуб от холода. Но она была взрослой женщиной, солдатом, и на ее долю выпало немало испытаний, причем промокнуть насквозь было не самым страшным из них. Но Дима! Малыш мог простудиться на ветру. И Лиза не знала, что предпринять, чтобы согреть его. Все ее припасы и одежда, как и обретенные недавно трофеи, вместе с лодкой ушли в порог. Правда, остался верный «Колян» и аварийный запас в его ножнах. Она могла даже развести костер, если удастся обнаружить сушняк и какое-то укрытие, чтобы обсушиться.

И Лиза быстро пошла вдоль берега. Мрачная тайга обступала ее со всех сторон. Все вокруг заросло мхом, в который она проваливались почти до колен. К тому же она то и дело оступалась на камнях, попадала в какие-то ямы, но думала только об одном, как поскорее найти надежное укрытие от ветра. Она чувствовала, как дрожит Дима, и эта дрожь передавалась ей. Лизу знобило то ли от волнения, то ли от пережитых страхов. Вскоре дорогу ей преградил скальный выступ, и ей пришлось спуститься к самой воде, чтобы обойти ее. И тут она поверила, что удача не оставила ее. А может это ангел-хранитель снова вспомнил о своих обязанностях и помог ей и ее сыну… Словом, она не прошла и десятка шагов, как наткнулась на, казалось, безвозвратно утерянную лодку. Вернее, путь ей преградило рухнувшее в воду дерево, чьи корни были подмыты паводком. Лодка запуталась в его могучей кроне, и очень прочно. И хотя была почти наполовину залита водой, оставалась на плаву.

Не составляло никакого труда добраться до нее по стволу дерева, что Лиза и проделала, хватаясь за обломки ветвей. Диму она оставила на берегу, строго приказав ему не двигаться с места. Ей пришлось совершить несколько рейсов от лодки и обратно, чтобы перенести на берег намокший рюкзак, оружие, доставшееся ей от бандитов, и карабин владельца лодки.

В рюкзаке она обнаружила приличный шмат сала, соль в клеенчатом пакетике, копченую курицу, размокшие в воде две булки хлеба, три банки рыбных консервов и две бутылки водки.

Оружие тоже не пострадало, кроме патронов к карабину. Картонная коробка, в которой они содержались, размокла, и патроны рассыпались по рюкзаку. Лиза разложила на куртке свою добычу и осмотрела ее, прикидывая, как ей поступить дальше. Тайга давила на нее. Лиза устала от нее и поэтому очень не хотела в нее возвращаться. Вероятно, ее лимит одиночества был окончательно исчерпан. Возможно, на нее повлияла встреча с людьми или вид деревни, которую она с ходу проскочила на лодке… Она не знала, на что решиться: продолжать бесконечное путешествие по лесу или выйти к людям, а там будет, что будет! Оба варианта были одинаково опасны, но у нее не было выбора… И все же она определилась, гораздо быстрее, чем думала, но в силу, увы! печальных обстоятельств.

Дима принялся кашлять, а когда Лиза бросилась к нему и прижалась губами ко лбу малыша, почувствовала, что он горячий. Она села прямо на камни, прижала к себе сына и затравленно оглянулась по сторонам. Судьба загнала ее в безжизненные скалы, и она не могла ничего предпринять для спасения своего ребенка. Абсолютно ничего, потому что все ее усилия будут бессильны. Тут нужны лекарства, только лекарства. Но где их взять? Лиза застонала от бессилия и выругалась, так, как никогда не делала с того момента, как встретилась с Ворониным. Тогда он привел ее, сопливую еще пэтэушницу в тир, и она впервые взяла в руки «мелкашку» — мелкокалиберную винтовку. Первый раз она послала пулю далеко в сторону от мишени, второй угодила в «молоко», а третьей выбила три очка…

Воспоминания о старом вояке, сумевшем сделать из нее человека, снова наполнили ее сердце болью. Олег и Егор Николаевич Воронов — первый ее тренер и наставник, были едва ли не единственными людьми, которым она безгранично доверяла и с чьим мнением считалась. Обоих она по-разному, но любила и уважала, только смерть безжалостно отняла их у нее, одного за другим… И все же она не осталась одна. Теперь у нее был сын, которому она была точно также нужна, как когда-то нужна была мужу и необходима Егору Николаевичу. И поэтому она не смела расслабляться и жалеть себя. Времени на размышления и сомнения тоже не оставалось. И Лиза решила возвращаться к деревне.

По ее расчетам до нее было недалеко: километров пять или чуть больше. Но одно дело проскочить их на лодке с мотором, другое — преодолеть в темноте по мокрой дремучей тайге с больным ребенком на руках и с тяжелой ношей на плечах. И все же она не могла позволить себе отказаться от рюкзака или оружия: в них было ее спасение, а в Диме — вся ее жизнь.

Малышу было совсем плохо. Он кашлял и метался на ее руках. Даже сквозь одежду она ощущала, что он полыхает огнем. Лиза то и дело прижималась губами к его лобику. Он был горячим и мокрым от пота. И Лиза думала с ужасом, что будет, если она не сумеет добыть лекарства…

Ночь и дорога тянулись бесконечно. Лизе казалось, что она шла целую вечность и прошла не менее двадцати километров. И странное дело, она не чувствовала усталости, вероятно потому, что все ее мысли и действия были подчинены достижению одной-единственной цели: во чтобы то ни стало добраться до жилья и любой ценой достать лекарство.

Тайга кончилась неожиданно. Лиза услышала далекий лай собак и затаилась в мелком кустарнике на краю огромного луга, на противоположном краю которого виднелись темные в предрассветных сумерках дома деревни. Клочья тумана висели низко над убитыми осенними заморозками травами. Пригнувшись, Лиза миновала открытое пространство. Деревня спала, и даже самые хлопотливые хозяйки еще не поднялись, чтобы подоить коров. Лиза нашла себе укрытие за забором крайнего из домов и огляделась. В конце большого огорода находилось низкое строение из теса с железной трубой, и Лиза подумала, что могла бы укрыться в нем на время, чтобы переодеть сына.