Проигравшему достается жизнь - Андреева Наталья

Сколько он их знает, этих моделек, все одинаковы. Все врушки, притворщицы, отличаются только умением изображать оргазм. Рина это делает плохо, актерским талантом ее бог обделил, равно как и всеми прочими. Она просто красивая девка, с которой приятно появляться на людях. Когда Василий Андреевич важно входит в холл шикарного отеля, держа Рину под руку, ему приятно, что это именно она, и все на них смотрят, и все ему завидуют. Мужчины, разумеется, женщины не в счет, женщины – это товар, у них нет права голоса. И всем им нужны только деньги. Деньги и дорогие подарки. Все они продаются, но постоянно твердят: «Ах, это было что-то особенное, я просто потеряла голову!» Любовь, мол, приключилась. Как же! Любовь!

Любовь была у него с Ленкой, первые пять лет, как поженились. Тогда Вася – Василек просто с ума сходил, не видя жену в течение дня, пока оба работали. Постоянно думал о ней, о том, как придет вечером домой, как они с Ленкой поужинают, а потом лягут в постель… И – эх! Утонет он в ее мягком, сливочно-белом теле, зацелованный и обласканный, а потом провалится в глубокий сон. И – до утра. Вот оно, счастье!

А жили как? На съемных квартирах, бедно, ели картошку в мундире, заедая солеными огурцами, которые мать привозила из родной деревни. Огурцы, картошку, сало, вкусную деревенскую сметану… Этим и кормились. Ох, и трудно было! Вот тогда была любовь! Да и сейчас. Конечно, не как прежде, вместе-то они с женой давно уже не спят, но у него по-прежнему есть потребность видеть ее хотя бы раз в день, слышать ее голос, заботиться о ней. Растолстела, на себя не похожа, постоянно лежит в каких-то элитных клиниках, лечится, или делает очередную подтяжку, но все равно, это его Ленка! Мизинца которой все эти девки не стоят.

Да, он с ними спит. Берет на содержание, снимает им квартиры. Но это все временно, и Ленка это понимает. У них двое детей, два взрослых сына, которыми он гордится больше, чем своими успехами в бизнесе. За них и за Ленку он глотку перегрызет любому. Они – его семья. А эта сучка – никто. И его должница, покуда жива. Телефон, значит, отключила. Взбрыкнула.

Он еще раз попытался дозвониться до Рины и опять услышал: «Абонент находится вне зоны действия сети…» Разве послать к ней кого-нибудь? Нет, в это дело никого нельзя впутывать, да она чужому и не откроет. Надо ехать самому. Ну, он ей задаст!

… Вечером следующего дня Василий Андреевич припарковался у знакомого дома, велел шоферу дожидаться в машине и достал из кармана связку ключей. Он платил за эту квартиру не меньше года, поэтому имеет полное право туда войти.

Раздался характерный сигнал кодового замка: его впустили. Охранник на входе вытянулся в струнку:

– Добрый вечер, Василий Андреевич!

Все правильно: страна должны знать своих героев. Не каждый вкладывает в спорт сумасшедшие деньги, дабы поднять международный престиж России. Василий Андреевич вкладывает, поэтому его фотографии иногда появляются в газетах, и текст, сопровождающий их, уважительный, чтобы не сказать, подобострастный.

Охранник, похоже, хотел ему что-то сказать, да не посмел. Консьержка тоже по пояс высунулась из окошка, но и она промолчала. Рыбки в аквариуме выстроились в ряд, все, как одна, прилипнув к стеклу, словно чувствуя, кто здесь хозяин. Василий Андреевич, сопя, с минуту ждал лифта, игнорируя всех этих пираний, потом поднялся на восьмой этаж, без труда преодолел железную преграду между площадкой, где находились лифты и холлом с квартирами. По-хозяйски подошел к двери в апартаменты, где в течение года удовлетворял половую потребность и вставил в замок ключ.

– Что за черт!

Ключ в замочной скважине не повернулся. Он пробовал так и эдак, и даже нажал плечом на дверь: а вдруг открыта? Та не поддалась.

– Замок сменила, сука!

Он со злостью надавил на кнопку электрического звонка. Раз, еще раз и еще… За дверью раздались шаги.

– Рина, это я! – крикнул он. – Открывай!

Дверь открылась. На пороге стоял незнакомый мужчина:

– В чем дело?

Василий Андреевич оторопел:

– А где Рина?

– Я за нее, – пошутил мужчина.

– Ах, вот оно что… Значит, ты теперь живешь с этой сукой!

– Мы с вами на брудершафт не пили! – разозлился мужчина.

– Позови ее!

– Здесь только я.

– А где Рина?

– Понятия не имею!

– А ну, дай пройти!

Василий Андреевич попытался проникнуть в квартиру, но мужчина этому воспрепятствовал. Оппонент был в отличной физической форме, к тому же выше на целую голову, так что попытки Василия Андреевича воздействовать на него ни к чему не привели. Какое-то время они возились на пороге, но даже до прихожей дело не дошло.

– Здесь… одна моя вещь… – прохрипел Василий Андреевич, пытаясь разжать железный захват. – Я хочу… забрать ее… Да пусти ты, медведь!

– Ваша вещь съехала отсюда. – Мужчина наконец разжал руки.

– Как так: съехала? – Василий Андреевич попытался отдышаться.

– На другую квартиру. Я сам помогал носить вещи не далее как вчера.

– Так ты не с ней, что ли, живешь? Не с Риной?

– Я живу один. И необязательно ко мне ломиться. Я ведь могу и охрану позвать.

– И я могу!

– И службу безопасности моей фирмы!

– Ха! Удивил! И я могу! И ОМОН!

– Адвоката!

– Пять! Адвокатов.

– Звонок в Думу?

– В Администрацию Президента!

– Что-то лицо мне ваше знакомо.

– А то!

– Вы ведь Василий…

– Андреевич.

– Очень приятно. Олег Иванович.

– Нефтянка.

– Я в курсе. Девелопмент.

– Уважаю. Так где моя баба?

– А вы, как я понимаю, и есть жених, который ее бросил, пока она лежала в больнице?

– Я – кто?

– Ее агент сказал: жених.

Василий Андреевич расхохотался:

– На этой дуре жениться можно только под общим наркозом!

– Мне так не показалось.

– Что не показалось?

– Что девушка глупа. Застенчива, да.

– Кто застенчива? Рина? Да на ней пробы негде ставить!

– Я попрошу вас… Не говорить о ней так…

– Кто с ней спал, я или ты? Так позволь мне судить, шлюха она или порядочная женщина. Рина – продажная девка. И совести у нее нет ни грамма, когда она деньги из тебя тянет.

– У меня такое чувство, что мы говорим о разных женщинах. Она сейчас очень больна, простужена, и ей требуется помощь. И материальная в том числе.

– Красиво говоришь. Что заканчивал?

– Институт международных отношений.

– Красиво. А я Губку. Может, впустишь меня в квартиру?

– Заходите, – Олег Иванович посторонился. – Буду рад такому гостю.

Он вошел. Мебель была знакомая, обои на стенах тоже, на эту огромную люстру Василий Андреевич столько раз смотрел с тоской, подсчитывая висюльки, чтобы не слышать, как лежащая рядом девчонка клянчит деньги. Но ни одной Рининой вещи в квартире не было. Он разочарованно вздохнул.

– Куда она съехала?

– Я проводил ее только до машины.

– Что, и адреса не взял? – усмехнулся Василий Андреевич. – Не поверю!

– Я взял телефон ее агента.

– Шурика?

– Да, его, кажется, зовут Александром. Не хотите чего-нибудь выпить?

– Давай. Виски.

– Со льдом?

– Да.

Василий Андреевич сел в знакомое кресло и уставился на люстру. Машинально стал подсчитывать висюльки, проверяя, все ли на месте? Он вдруг почувствовал разочарование. Как же так? Все на месте, а Рины нет! Съехала и нового адреса не оставила!

Вернулся хозяин со стаканом в руке.

– Прошу.

– А себе? – спросил Василий Андреевич, взяв стакан.

– Я не пью.

– Что так?

– Спортивный режим.

– Ну, как знаешь. – Василий Андреевич сделал большой глоток. – А неплохой виски. Строитель, значит?

– Строитель.

– Сочувствую.

– Вам тоже не позавидуешь.

– Да, время сейчас непростое… Ну, не впервой… Прорвемся… Так, значит, Шурик. – Он одним глотком допил виски. – Вот кто знает новый адрес Рины!

– А вы что, хотели ее навестить?

– А в чем, собственно, проблема? – набычился Василий Андреевич.

– Я тоже. Хотел. Если вы, конечно, не возражаете. Я вообще-то думал, что девушка свободна.

– Свободна. Я ее бросил еще осенью.

– Я хотел за ней поухаживать, – нервничая, сказал Строитель. – Не возражаете?

– Чего за ней ухаживать? Тащи девку в постель и все! Она не будет сопротивляться. Заплати только.

– А мне показалось…

– Да мало ли что тебе показалось! Больше всего на свете она любит деньги. А точнее, вещи, которые можно купить за эти деньги. Тряпки, побрякушки. Хватает все яркое и блестящее, как сорока. Вкуса нет, чувства меры тоже. В постели бревно бревном, тело у нее красивое, спору нет, но от резиновой куклы отличий мало, разве что дышит. В общем, девочка на выход. В ресторан, в казино, на море прокатиться. Я ее выдрессировал, на людях молчит как рыба, только «да», «нет», «ой, я не в курсе, спросите у Васи». Дура редкая, в опере засыпает, на вернисажах зевает, туда не води, книг вообще не читает, думает, что Лев Толстой – это телеведущий, а Чехов, соответственно, папа Анфисы Чеховой. А если фамилия не русская, значит модельер. Скажи ей Ренуар, она тут же заявит, что джинсы от Армани лучше.