Голос скрипки - Камиллери Андреа

- Успокоилась? Поверь, с ним ничего страшного, - сказал комиссар, сгружая кульки на стол.

- А это что такое? - удивилась Франка - Хочешь открыть тут кондитерскую?

Она положила сладости в холодильник.

- Как жизнь, Сальво?

- Хорошо. А у вас?

- У нас все слава богу. А уж о Франсуа и говорить нечего. Подрос, повзрослел.

- Где все?

- Да в поле. Но когда звоню в колокол, все собираются на обед. Останешься ночевать? Я тебе комнату приготовила.

- Спасибо, Франка, но я не могу, ты же знаешь. Самое позднее в пять уеду. Я ведь не как твой брат, это он ездит сломя голову.

- Ну, пойди помойся!

Когда через четверть часа он вернулся, Франка накрывала стол человек эдак на десять. Комиссар подумал, что лучшего времени для разговора не найти.

- Мими сказал мне, что ты хотела поговорить.

- Потом, потом, - торопливо отозвалась Франка. - Нагулял аппетит?

- Вообще-то да.

- Хочешь свежего хлебушка? Только час как испекла. Отрезать ломоть?

Не дожидаясь ответа, отрезала два куска, полила оливковым маслом, посыпала черным и красным перцем, положила один на другой и протянула гостю.

Монтальбано вышел во двор, уселся на скамейку рядом с дверью и с первым же куском почувствовал, как помолодел лет на сорок, словно вернулся в детство: его бабушка тоже давала ему такой хлеб.

Его нужно было есть под этим солнцем, ни о чем не думая, только наслаждаясь гармонией с собственным телом, с землей, с запахом травы. Наконец послышались голоса, и Монтальбано увидел трех ребятишек, которые наперегонки бежали к дому, толкаясь, подставляя друг другу ножку. Это были девятилетний Джузеппе, его брат Доменико, ровесник Франсуа, названный так в честь своего дяди Мими, и сам Франсуа.

Комиссар с изумлением смотрел на него: он стал выше всех, всех подвижней и задиристей. Черт возьми, как он умудрился так преобразиться всего за два месяца, что он его не видел?

Бросился ему навстречу, раскинув руки. Франсуа узнал его и остановился как вкопанный, в то время как его товарищи продолжали бежать к дому. Монтальбано присел на корточки со все еще раскрытыми объятиями:

- Привет, Франсуа.

Мальчишка отскочил в сторону, минуя его:

- Привет.

Комиссар видел, как он скрылся в доме. Что происходит? Почему он не увидел в глазах парнишки ни капли радости? Успокоил себя: может, все дело в детской обиде; вероятно, Франсуа не ощущал достаточного внимания с его стороны.

На противоположных концах стола уселись комиссар и Альдо Гальярдо, муж Франки, на редкость немногословный человек, силач и по фамилии и в жизни. Справа от Монтальбано сидела Франка, потом трое мальчишек, Франсуа расположился дальше всех, рядом с Альдо. Слева - трое парней, Марио, Джакомо и Эрнст. Первые двое - студенты университета, которые в деревне зарабатывали себе на учебу. Третьим оказался проезжий немец. Он сказал Монтальбано, что рассчитывает пожить здесь еще месяца три. Обед - паста с соусом из свиных колбасок, а на второе - колбаски, поджаренные на углях, - был непродолжительным. Альдо и трое его помощников спешили вернуться к работе. Все набросились на сладости, привезенные Монтальбано. Потом по кивку Альдо встали и вышли из дома.

- Я тебе еще кофе сделаю, - предложила Франка. Монтальбано забеспокоился: он видел, как Альдо, выходя, обменялся с женой быстрым заговорщицким взглядом. Франка принесла кофе и села напротив.

- Это серьезный разговор, - начала она.

В этот момент вернулся Франсуа: вид решительный, кулаки прижаты к бокам. Он остановился перед Монтальбано, твердо посмотрел на него и сказал дрожащим голосом:

- Ты не увезешь меня от моих братьев.

Повернулся и выбежал. Удар под дых. У Монтальбано мгновенно пересохло во рту. Он произнес первое, что пришло ему в голову, - к сожалению, страшную глупость:

- Как же хорошо он говорит по-итальянски!

- То, что я хотела тебе сказать, уже сказал сам малец, - заговорила Франка. - И имей в виду - мы с Альдо только и делали, что толковали ему о вас с Ливией, да как он будет жить с вами, как вы будете его любить. Но ничего не помогло. Эта мысль пришла ему внезапно с месяц назад, ночью. Я спала, вдруг чувствую, кто-то трогает меня за плечо. Это был он.

«Тебе плохо?»

«Нет».

«А что тогда?»

«Мне страшно».

«Отчего?»

«Что Сальво приедет и увезет меня».

- Иной раз, когда он играет или ест, эта мысль приходит снова, и тогда он хмурится, даже злится.

Франка продолжала говорить, но Монтальбано уже не слушал. Он потерялся в лабиринте своих воспоминаний: тогда он был таким же, как Франсуа, нет, даже на год младше. Бабушка медленно умирала, мать тяжело заболела (но все это он осознал гораздо позже), и отец отвез его к своей сестре, Кармеле, она была замужем за лавочником, тихим и приветливым человеком по имени Пиппо Шортино. Детей у них не было. Наконец отец приехал за ним, в черном галстуке и с широкой траурной повязкой на левой руке, это он хорошо помнил. Но он отказался возвращаться: «Я с тобой не поеду. Останусь с Кармелой и Пиппо. Я теперь Шортино».