Черника на снегу - Данилова Анна

Вся мебель, которой он обставил квартиру, была, можно сказать, произведена им лично, чем он, несомненно, гордился. Шторы, покрывала на кровать и прочий текстиль ему прислали из Италии. В квартире не хватало разве что византийских колонн.

Наконец настал тот день, когда он собирался показать уже готовую, отремонтированную и обставленную квартиру будущей хозяйке. Гарашин так нервничал, что у него поднялось давление. Кроме того, ему приснился дурной сон. Словно его жена, Сашка, входит в эту квартиру и с хозяйским видом начинает заполнять шкафы своими вещами, варит какую-то дурацкую фасоль (почему именно фасоль?) в кухне, в новой кастрюле, на новой плите… Это было так отвратительно, что Гарашин схватил ступку и ударил Сашку по голове. Причем он отлично знал, что это сон. Не всегда знаешь во сне, что ты спишь, а потому некоторые сны особенно тяжелы, и все в них переживаешь, как в реальности. Вот и первая часть сна была как реальная – словно на самом деле Сашка знает о существовании этой квартиры и воспринимает ее как свою. Вторая же, более короткая и ужасная часть сна оказалась все же не такой страшной. Он убил ее. Убил свою жену. Ступкой – по голове. И расхохотался! Возможно, что он рассмеялся и ночью, когда ему этот сон снился. Однако наутро, когда Сашка подавала ему кофе, он по ее кроткому и забитому виду понял, что ничего-то она, дура, не знает, живет своими сериалами и радуется тем мелким его подачкам, которые так скрашивают ее убогую жизнь. Хоть бы любовника себе завела, дурища! И ему спокойнее станет, вроде как она чем-то занята, увлечена, и самой приятно.

…Женю он привез в новую квартиру в обеденный перерыв. Они молча поднимались по лестнице на третий этаж. Дом – старинная купеческая постройка – был без лифта. На следующей неделе должны были отремонтировать фасад, выкрасить в бледно-желтый, с белой отделкой, цвет.

– Ты хочешь, чтобы я увидела эту квартиру еще раз? – Женя казалась чем-то испуганной. Она была бледна, под глазами проступила чернота. Она выглядела просто больной!

– Подожди… Не торопи события. Скоро ты все поймешь! – Гарашин и сам так разволновался, как если бы ему сию секунду предстояло доказать Жене свою любовь. Вот если, к примеру, Женя сейчас, узнав, какой подарок она получила, бросится к нему на шею, станет его целовать, то есть окажется готова в знак своей благодарности или даже любви (а почему нет?) отдаться ему, он сам не будет способен взять ее. У него словно все онемело.

С другой стороны, когда она подписывала у нотариуса доверенность, то есть она доверяла ему покупку квартиры, разве она не допускала того, что это все правда, а не пустые обещания и что он всерьез собирается это сделать? Нет, она надеялась и ждала этого подарка, а потому наверняка понимает, что квартира уже куплена. Но тогда почему же она выглядит так, словно ее ведут на казнь?

– Что-то мне нехорошо… – проговорила она слабым голосом уже возле самого порога – и лишилась чувств. Гарашин едва успел ее подхватить.

– Господи, девочка моя, да что с тобой?!

Он понимал, что она перенервничала и что теперь, когда она догадалась, что он все же купил ей квартиру, ей придется расплатиться с ним, грубо говоря, переспать с ним! В прошлом, когда она крутила перед его носом хвостом и ставила свои требования, она не верила, конечно, что он способен сделать ей такой царский подарок. Теперь же, когда это свершилось, она уже не сможет ему отказать. Вероятно, это и есть причина ее обморока. Она просто испугалась его!

– Женя, Женечка, возьми себя в руки, очнись… Ты же не хочешь, чтобы я вызвал «Скорую помощь»?!

Поддерживая ее одной рукой, второй он открывал многочисленные замки. Но одной рукой сделать это было очень сложно, поэтому он ужасно обрадовался, когда Женя все же пришла в себя.

– Вот, – он осторожно прислонил ее к стене, – стой спокойно, а я открою двери. Их две, и здесь куча замков… Ты не бойся меня, не бойся… Я же не вампир! Но это действительно теперь твоя квартира. Проходи, я помогу тебе…

Он, открыв двери, помог ей войти. В квартире пахло свежей краской, безрадостное декабрьское солнце окрасило светлые стены в сумеречные тона.

– Господи, как же красиво… – прошептала Женя побелевшими губами. Она выглядела совсем больной.

Белая ее шубка, поголубев от сумерек, делала ее вообще похожей на покойницу.

– Нехорошая шуба… Цвет – отвратительный. Мы купим тебе другую, более теплого тона. Все купим тебе другое, новое, жизнерадостных цветов! И сапожки, и колечко с брильянтом, мне для тебя ничего не жалко…