Имбирное облако - Брикер Мария

Каррен выбежала из дома. Ее душили слезы и жгучая ненависть к женщине, которая бессовестно пыталась разломать ее хрупкое счастье. Она бродила по городу до темноты, возвращаться не хотелось, но ноги сами принесли ее обратно к дому. Окна не светились, Валерий, вероятно, спал. Она уже входила в калитку, когда рядом притормозила машина и кто-то окликнул ее по имени. Каррен обернулась.

– Майкл, что вы делаете здесь так поздно? – растерянно спросила она.

– Вас ищу, – улыбнулся друг и издатель мужа. – Где вы пропадали? Валерий с ума сходит от беспокойства. Разыскивает вас по всем городским больницам. И меня вот привлек. Что случилось, Каррен?

– Ничего, – пожала она плечами.

– Тогда почему вы плакали? Вас обидел этот паршивый писателишка, которого я издаю только из жалости? Этот жалкий графоман? Все, решено – срежу ему тираж, – сурово сказал Майкл. Каррен некоторое время потрясенно смотрела на издателя мужа и хлопала глазами. Майкл выдержал паузу и громко расхохотался. Продолжая хохотать, открыл дверь машины, пригласил ее жестом присесть. Она села на соседнее сиденье, сообразив наконец, что Майкл просто пошутил. Он был очень странным, этот лучший друг мужа. – Простите, Каррен, я неудачно сострил, – виновато улыбнулся он. – У меня всегда с чувством юмора было плохо. Зато я умею слушать, рассказывайте. Я же вижу, что вам необходимо с кем-то поговорить. Обещаю, все, что вы скажете, останется между нами.

Что-то было в его тоне и выражении лица особенное, что-то было… Каррен сама не поняла, как выплеснула на лучшего друга мужа всю свою боль.

– Не переживайте, Каррен, – сказал он спокойно, когда выслушал ее откровенную исповедь до конца. – Иногда прошлое возвращается, но оно, как призрак, не может повлиять на настоящее. Не бойтесь призраков, Каррен. Просто дайте своему мужу время, чтобы он простился с иллюзиями.

– Вы думаете, Валери не любит ее? – тихо спросила Каррен.

– Спокойной ночи, Каррен, – ответил Майкл и открыл дверь с ее стороны.

А после было несколько совместных походов в рестораны. Поездка на пикник. Смешной голубой слон, подаренный Майклом, замечательный голубой слон. Валерий в тот день был не в духе, злился на нее и на Майкла, портил всем настроение. Возможно, Валерий догадался об их маленьком заговоре и разозлился. Майкл решил его разыграть, о чем рассказал Каррен по секрету в тире. Они с Майклом славно повеселились, хохотали, как ненормальные, когда ее муж после очередного выстрела с недоумением получал очередной дурацкий брелок. Как выяснилось, брелоки Софин купил сам и заранее подговорил сотрудника тира, чтобы тот ему подыграл. Домой Каррен вернулась расстроенной, решила пораньше лечь спать, но в тот вечер ее ждал очередной удар. Валерий сообщил, что собирается на несколько дней в Россию.

– Я поеду с тобой, – твердо сказала Каррен. – Хочу увидеть город, где ты родился и вырос. Когда появится малыш, мне будет не до этого, – объяснила она свое желание. Валерий попытался возразить, что перелет может нежелательно отразиться на ребенке, что поездка – это риск. Но Каррен стояла на своем: призраков с некоторых пор она перестала бояться, но в России Валерия ждала совсем не эфемерная женщина, а настоящая, сделанная из крови и плоти.

Валерий сдался, купил ей билет, но, когда они прилетели в Москву, Каррен поняла, что проиграла. Не успели они разобрать вещи, как Валерий бросился к телефону. Он звонил ей, женщине из крови и плоти, и лицо его светилось от счастья. Каррен ушла в другую комнату, плотно прикрыла дверь, легла на кровать и притворилась, что уснула. Разговаривать с мужем не было никаких сил. Валерий заглянул в комнату, долго смотрел на нее, Каррен чувствовала его взгляд на своем лице. Спустя несколько минут хлопнула входная дверь. Каррен не сомневалась, что в тот день ее Валери отправился к Полине, но, видимо, по дороге что-то случилось, и, как объяснил майор Быстров, мужа забрали в милицию, а с Полиной произошло несчастье. Но сейчас она не хотела думать о Полине, по-своему ей даже было жаль девушку. В данную минуту Каррен думала только о скорой встрече с любимым мужем.

Дежурный объяснил ей, как пройти к нужному кабинету, но попросил подождать около двери, пока майор Быстров не закончит беседу. Она нашла нужную комнату и села в коридоре на стул. Дверь была немного приоткрыта, и Каррен услышала голос майора Быстрова. Он задал вопрос, четкий конкретный вопрос, от которого у Каррен похолодело все внутри и захотелось бежать и не слушать, что ответит муж. Ее хлипкий брак не развалился до сих пор только потому, что ответ на этот вопрос не был озвучен, не был произнесен вслух. Ответ существовал внутри ее абстрактно, как предчувствие или предположение, и сейчас он должен был оформиться в конкретное словосочетание или слово и разрушить то малое, что еще могло спасти их семью. Уйти не получилось. «Ну и пусть… рано или поздно это должно было произойти», – обреченно подумала Каррен, закрыла глаза и стала ждать.

– Люблю ли я Полину до сих пор? – переспросил ее муж. – Скажите, Сергей Федорович, вы мне о бытовом любопытстве толковали, но мне почему-то кажется, что дело обстоит совсем иначе. Бытовое любопытство здесь ни при чем. Не кроется ли в вашем вопросе личный интерес?

– Вы очень проницательны, профессор, – ответил майор Быстров и вздохнул.

– Понятно, Полюшка вас околдовала. Околдовала так же, как и меня много лет тому назад, – тихо сказал ее Валери, и Каррен почувствовала, что она умирает. – Знаете, Сергей Федорович, пожалуй, открою я вам одну тайну. Вы меня спрашиваете, люблю ли я Полину до сих пор. А я ведь даже не уверен, любил ли я ее тогда! Думал, что любил, до последнего времени думал, но сейчас по-другому оцениваю свое состояние. Пока я находился в камере, много размышлял на эту тему и наконец-то разобрался в своих чувствах. Полина действительно была мне дорога и дорога до сих пор. Я выжил только потому, что она появилась в моей жизни. Полюшка была звеном, ниточкой, которая связывала меня с нормальным миром, я благодарен ей. Но та страсть, которую я принял за любовь, была не что иное, как обычное возбуждение мужчины, не имеющего женщины много лет. Долгое время меня мучил вопрос, правильно ли я поступил, решив уехать из России. Меня терзали сомнения, прошлое не давало покоя, мешало жить. Я представлял себе, как могла бы сложиться моя судьба, если бы я остался. Воображал Полину рядом с собой. Сейчас, благодаря нелепой случайности, в которую попал, я отчетливо понял, что много лет назад принял единственно правильное решение. Я вдруг испугался, что если бы не уехал, то не встретил бы настоящую любовь. Я не встретил бы Каррен. Каррен для меня больше, чем жена. Я нашел в ней то, чего не находил в других женщинах. Наш брак был следствием ее случайной беременности. Понимаю, что она согласилась выйти за меня замуж только из-за ребенка, у нее не было другого выхода, на взаимную любовь рассчитывать мне не приходится… Но я и этим счастлив! Счастлив оттого, что она рядом. И я постараюсь сделать все, чтобы она тоже была счастлива, потому что безумно ее люблю…

Дверь с шумом распахнулась. На пороге стояла Каррен, из ее глаз мощным потоком текли слезы.

Профессор, увидев заплаканную жену, испугался:

– Почему ты плачешь, милая?

– Ты уйти и не сказать мне, куда. Я хочу знать, куда ты пойти и бросить меня одну на целых четыре дня. Говори! – потребовала Каррен.

– Да, кстати, куда вы пошли тем утром? – спросил Сергей с той же интонацией, с которой говорила Каррен.

Профессор растерянно переводил глаза с Каррен на Быстрова и некоторое время молчал, затем вдохнул и виновато произнес:

– За мукой.

– За мукой?! – в один голос воскликнули Быстров и Каррен.

– Да, хотел блинчики для тебя испечь. Так сказать, попотчевать тебя истинно русской кухней. А муки в доме не оказалось, вот я и…

Валерий Аркадьевич не успел договорить: Каррен бросилась мужу на шею, со смехом осыпая поцелуями его лицо. Сергей смущенно удалился, оставив их одних. В дверях он остановился и еще раз посмотрел на счастливую парочку. Каррен перешла на английский и торопливо что-то говорила мужу. Единственное, что майор понял из ее речи, – три английских слова, которые знает даже младенец: «I love you!»

Сергей улыбнулся и тихо прикрыл дверь. Счастью профессора и его супруги можно было только позавидовать. Прошло глупое чувство ревности, вместо него навалились тоска и безысходность. Сергей пропустил рассказ профессора о Полине через сердце, потому что сам оказался в той же тупиковой ситуации, что и Валерий много лет назад. Яковлев уехал, когда понял, что любит женщину, которая никогда не будет ему принадлежать. Валерий Аркадьевич поступил очень мудро. И он, Быстров, поступит так же. Закончит дело и исчезнет из ее жизни, только по нему Полина не будет лить слез, она даже не заметит, что это вообще произошло…

Разговор с профессором прояснил некоторые моменты в деле. Стало ясно, каким образом бостонские брелоки оказались в Москве. Версию с Майклом Софиным Сергей тут же со счетов сбросил, хотя слух немного зацепила информация о том, что Софин отправился в Прибалтику, туда же, куда уехали подруга Полины и ее муж. Но в данном случае ничего необычного в подобном совпадении не усматривалось. С самого начала причастность мистических иностранцев к делу казалась Быстрову абсурдом, хотя он и уверял Валерия Аркадьевича, что необходимо проверять всех, кто познакомился с творчеством Полины. Все было гораздо проще: осталось выяснить у Полины, дарила ли она кому-нибудь брелоки, присланные Яковлевым по почте. Если дарила, то можно делать выводы о личности маньяка, а там, глядишь, и мотив всплывет. Кажется, дело Полины Кравцовой подходило к концу.