Первая жена Иуды - Данилова Анна

Безусловно, она любила его, он чувствовал это постоянно и был счастлив этим знанием. Все сошлось, совпало, он и сам утонул в этой женщине и любил ее так, как не любил никого и никогда. Он вставал с ощущением невыразимого счастья, зная, что она рядом, в его ласковых руках, и ложился спать, прижимая ее к себе, как драгоценность. Что бы он ни думал, где бы ни был, он постоянно размышлял о том, где она, что делает, о чем мечтает, ждет ли его… И если поначалу он в некоторых моментах относился к ней не совсем серьезно (когда речь шла о ее самодеятельном участии в расследовании его дел), то потом пришел к выводу, что она – умная и самостоятельная женщина, наделенная интуицией и, вероятно, от природы разбирающаяся в тайнах психологии, – в состоянии сама распутать самое сложное и подчас кажущееся безнадежным дело. Причем, действуя своими, нестандартными, оригинальными и рискованными методами, Рита добывала информацию с легкостью, с блеском…

Тема свободы и несвободы волновала Марка еще и потому, что Рита была состоятельной женщиной, и, относясь к этому все с той же завидной легкостью, она не перегружала себя мыслями о том, в каком неравном и даже унизительном положении находится сам Марк. Ей, привыкшей к определенному уровню жизни, как считал Марк, невозможно было бы предложить жить лишь на его зарплату следователя прокуратуры, как бы принципиально это ни выглядело. И, думая об этом, невозможно было не применить излюбленную формулу, используемую психиатрами: если не можешь изменить ситуацию – измени свое отношение к ней. Вот Марк и старался: пытался убедить себя, что в том, что Рита – известная художница и богатая женщина, нет ничего плохого, что ему, вместо того чтобы расстраиваться, что его возлюбленная намного превосходит его в своем таланте и, быть может, даже гениальна, следует гордиться ею и вообще не думать о таких мелочах, как деньги. Да, он работал над собой, но всякий раз, когда он переступал порог ее квартиры и окунался в мир дорогих и изысканных вещей, когда она усаживала его за стол, устланный вышитой скатертью, и ставила перед ним превосходно приготовленную еду, ему становилось немного не по себе при мысли, что все то, что его окружает, куплено не на его деньги. Он пытался отдавать ей свою зарплату, но она мягко отказывалась, предлагая поместить его деньги в банк, причем каждый раз обставляла свое предложение таким образом, что он не чувствовал своей несостоятельности и униженности. К примеру, просто объясняла ему, что эти деньги могут понадобиться их будущим детям… Разве можно было на это обижаться?..

Иногда Марк спрашивал себя, смог бы он полюбить Риту, будь она не художницей, а бухгалтером или менеджером, и сразу же чувствовал фальшь даже в самой постановке вопроса: Рита – есть Рита, со своими свободолюбивыми мыслями, блуждающей улыбкой и взглядом, выкрадывающим из пространства свои образы, краски, формы, свет… Она жила в своем измерении, но позволила себе впустить туда Марка со всеми его проблемами, бессонными ночами, кучей грязных сорочек и комплексов. И он был ей бесконечно благодарен за это. За такое искреннее доверие, любовь и преданность он платил ей самыми чистыми и сильными чувствами. И все было бы хорошо, если бы не ее увлечение его работой, отчаянные поступки, связанные с участием в расследовании преступлений и тем риском, с которым были сопряжены ее самостоятельные действия. Он, мужчина, будто бы рожденный для того, чтобы быть всегда рядом с ней, беречь ее, теперь чувствовал себя виновным в том, что своей профессией втянул ее в череду опасных дел, которые захватывали ее настолько, что заставляли забывать об элементарной осторожности. Вот как сейчас… И остановить ее он уже не мог, как не мог ничего приказывать, требовать…

Марк сидел у себя в кабинете за столом и рисовал женский профиль. Это была, конечно, не Рита. Он думал о женщине, работавшей в доме Рындиных и так неожиданно сбежавшей от них в Москву. Хотя все могло быть иначе. Никуда она не сбегала, и там, в Москве, найден труп совершенно другой женщины. Рита была права, когда говорила, что только она одна, не считая, конечно, окружения Рындиных (а Рита настаивала на том, чтобы ни Тамара, ни Георгий ничего не знали, что она занимается поисками их домработницы), могла в Москве опознать труп Зоси. Если вдруг окажется, что это никакая не Зося, то Рита просто прогуляется в столицу, купит краски, холсты, как она говорила, да и просто походит по магазинам, отдохнет от него, от Марка, наконец. Ведь она никогда еще, по ее же словам, не жила такой вот замкнутой, семейной жизнью. Быть может, Зося – просто повод оторваться от этой новой и, быть может, тесноватой и душноватой для нее жизни. В любом случае Марк волновался. Прошло всего три часа с тех пор, как они расстались (Рита отправилась по своим делам, как она выразилась, а Марк – на работу), а у нее уже появилась новая информация о Зосе: номер машины, на которой она приезжала в Татищево с молодым мужчиной. Такой оперативности можно было только позавидовать. Марк поручил выяснить, кто является хозяином белой «Ауди». Если фамилия Мушта, которую он извлек из информационной базы данных железнодорожной системы, на самом деле является фамилией Зоси (в сущности, имя Зося хоть и редкое, но может и такое случиться, что в Москву отправилась совершенно другая женщина по имени Зося, фамилия которой – Мушта), а водитель белой «Ауди» – любовник Зоси, то это уже кое-что… Во всяком случае, можно будет навести справки о Зосе Муште по официальным каналам, выяснить, откуда она родом, кто ее близкие, есть ли муж и прочее… А любовник, если он, конечно, не скрывает свои связи, может рассказать что-то о личной жизни своей подруги. Марк, как никогда, хотел, чтобы это дело поскорее завершилось, до отъезда Риты в Москву. Поэтому сидел напряженный и не сводил глаз с телефона. Но замурлыкал его мобильник. Это была Рита.