Слишком редкая, чтобы жить, или Слишком сильная, чтобы умереть - Шилова Юлия Витальевна

Я перевела дыхание и тут же продолжила:

– Я честно пыталась помочь ему справиться с трудностями, взваливая на свои плечи мужскую несостоятельность. Думала, они у него временные. Оказалось, это его образ жизни. Для него нормально лежать на диване с бутылкой пива и газетой «Из рук в руки» в поисках объявлений о работе. Он только делает вид, что ее ищет. При этом у него хватает наглости делать меня виноватой в том, что он лодырь. Все мои усилия тщетны, потому что, если человек сам не захочет что-то изменить, никто ничего не изменит. В большинстве своем неудачники – это ленивые ограниченные люди. Мужчину всегда можно понять, если его трудности временные либо в данный момент у него сложные обстоятельства, но если неудачи преследуют его всю жизнь и он не делает ничего, чтобы вылезти из беспросветной ямы безденежья и пессимизма, это уже диагноз. Подобный мужчина не нужен даже себе, не говоря уже о женщине. И здесь бессмысленны разговоры о том, что при желании женщина сможет сделать лидера из мужчины-неудачника. Не сможет. Если у мужчины нет харизмы, целеустремленности, желания заработать и найти свое место под солнцем, ему вряд ли это можно привить. Все, на что способен подобный типчик, – сделать любимую несчастной. Сложно ужиться с мужчиной, который во всех своих бедах винит злодейку-судьбу, близких, но только не себя. Если он куда-то устраивается, то удерживается на работе всего лишь несколько месяцев. Изо дня в день он кормит меня обещаниями, что завтра начнется новая жизнь, но при этом не делает ничего, чтобы она началась. Зато его пивной животик растет как на дрожжах. На просьбы помочь хоть немного с детьми или по дому он возмущается, напоминает мне о том, что он мужчина, что стоять у плиты не мужское предназначение и что своими просьбами я унижаю его мужское самолюбие. Я хорошо знаю, что может подарить женщине мужчина-неудачник. Он может подарить ей возможность почувствовать себя ущербной. Очень сложно карабкаться вверх рядом с мужчиной, который усердно тянет тебя вниз и пытается выбить из-под ног реальную почву. Я не хочу такую любовь знать, видеть и иметь! Перспективы отношений нет! Он просто эксплуатирует мое чувство. Не стоит придумывать любовь там, где ее нет! Браки свершаются на небесах. Господи, как бы мне хотелось заглянуть в ту небесную канцелярию и задать вопрос. Как они смогли благословить и допустить брак двух совершенно несовместимых людей? Из-за того, что там тоже бюрократия и они допустили недопустимое?

– Их нужно скооперировать. Мою жену и твоего мужа.

– Колька, ты этого не говорил. Боже, какие же мы с тобой стали циничные...

Этим вечером мы бросили все дела и уехали гулять в Сокольники. Бродили всю ночь, держась за руки, словно школьники. Ели мороженое и все никак не могли наговориться... Это был теплый летний вечер. АВГУСТ... Утром мы встречали рассвет, смотрели, как машины поливают парк, и, словно дети, убегали от направленной на нас воды. Это был первый и последний раз, когда Колька заключил меня в свои объятия и жадно поцеловал. Мне хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно.

Когда мы сели в машину, включили радио, то услышали, что в стране случился ДЕФОЛТ.

БЫЛ АВГУСТ 1998 ГОДА...

Роковой день семнадцатого августа 1998 года я никогда не забуду. Миллионы граждан в одно мгновение стали бедными, и я вошла в их число. Финансовый кризис затронул более половины населения страны. Было подорвано доверие россиян и иностранных инвесторов к отечественным банкам и государству, а также к национальной валюте. Разорилось большое количество малых предприятий, лопнули многие банки. Банковская система оказалась в коллапсе минимум на полгода. Люди потеряли значительную часть своих сбережений, резко упал уровень жизни.

События семнадцатого августа оставили глубокий след в сердцах не только чиновников, бизнесменов и участников фондового рынка, вовлеченных в вихрь финансовых процессов той эпохи, но и простых обывателей, которые вдруг оказались один на один с обвальным обесценением национальной валюты.

При этом в пятницу, четырнадцатого августа, президент России Борис Ельцин в телеэфире заявил, что дефолта не будет. Все поверили и выдохнули. Разве можно не поверить самому главному человеку страны?! Помню недоумение от того, зачем Ельцин в пятницу говорил, что дефолта не будет, а в понедельник все началось. Я до сих пор не понимаю, зачем было так подставлять свою репутацию и подрывать авторитет власти... В следующие два дня, которые, по счастью, были выходными, ничего страшного действительно не случилось. В понедельник, семнадцатого августа, дефолт наступил. Тогда мы все узнали сложные иностранные слова «дефолт» и «девальвация».

В стране началась самая настоящая финансовая паника. Яркое впечатление от дефолта – у меня шок... Полное непонимание того, что происходит в стране. В день дефолта и в последующие несколько дней, когда национальная валюта стремительно «сыпалась», сбережения населения обесценивались. Ближайшие перспективы рисовались в исключительно мрачных тонах. Девальвация и дефолт одновременно были двойным ударом и почти нокаутом. Для многих этот нокаут стал самым настоящим и окончательным. Больше половины банков, вошедших в сформированный семнадцатого августа для обеспечения стабильности платежной системы «пул двенадцати», не выдержали испытаний кризисом и «скончались». Поначалу банкиры храбрились и надеялись на чудо, но чуда не произошло... Надежды на то, что все обойдется, развеялись очень скоро.

С самых первых дней мы с Колей считали убытки и приходили к страшному выводу – нашу фирму спасти нельзя! Все наши деньги были в банках, а они рушились с громким треском, погребая под своими обломками финансы и судьбы сотен тысяч вкладчиков. Я очень хорошо помню чувства от дефолта – это паника, слезы, истерика, переживание и разочарование во всем бизнесе в России. Это была всеобщая шоковая терапия.

Мы остались один на один с кучей бытовых, материальных, а главное, эмоциональных и моральных проблем. Все наши деньги в банках «сгорели». Фирма в одночасье прекратила свое существование, и все сотрудники остались без работы. Я ничем не могла помочь ни им, ни себе. Августовский кризис полностью подорвал нашу веру в счастливое будущее, и нам было жутко от того, что на этот раз нас подставили не конкуренты, а государство, спрашивать с которого бесполезно. Себе дороже будет.

Мы с Колей мало что покупали, а все доходы и сбережения вкладывали в развитие бизнеса. Если бы знали, что такая беспредельщина произойдет, сняли бы все деньги и вложили в недвижимость. Мы привыкли к тому, что есть конкуренты, доброжелатели, но мы не могли поверить в то, что нас может «кинуть» государство. Это бы не приснилось даже в самом страшном сне, ведь мы ему верили... Мы садились с Николаем в машину и объезжали банк за банком, где хранились наши деньги. У закрытых дверей банков толпы народа и страшная паника. Людей отгоняют с объяснениями, что банки рухнули. Все закрыто.

– Юля, как же так?! – Николай был чернее тучи, он в то время жутко пил. – Скажи, это все?!

– Я не знаю.

– Что вообще происходит?! Нет денег. В магазинах пустые полки. Там, где должны быть продукты, продаются одни хлебцы. Жуть. Что будет дальше?! Скажи, это все?!

– Коль, я сама ничего не знаю и не понимаю...

– Какого черта мы вкладывали все деньги в расширение бизнеса?! Нужно было вкладывать в себя!

– Но кто ж знал, что такое произойдет...

– Юль, ты хоть понимаешь, что мы остались ни с чем?!

– Понимаю.

– Как жить без денег?!

– Будем учиться.

– Я не хочу так жить... Сколько суицидов... Люди вешаются, бросаются с балконов... Кто-то понимает, что никогда не рассчитается с долгами, а кто-то все потерял и не понимает, как можно жить без денег.

Я вышла к сотрудникам и сообщила, что наша фирма – банкрот. Вряд ли что-то изменится в ближайшее время. В любом случае все отпущены в отпуск за свой счет, всем нужно подыскивать новое место работы. Я уехала из офиса на пару часов, за эти пару часов Николай застрелился. Не выдержали нервы... На столе стояла допитая до дна бутылка виски. На полу валялся пистолет...

Когда тело Николая унесли из офиса и я осталась одна, я зажмурила заплаканные глаза и громко завыла, раскачиваясь всем телом, принимая брошенный вызов судьбы и понимая, как тернист и долог мой путь для того, чтобы научиться жить с этой болью дальше. Человек должен пройти все до конца. Все, что предначертано и уготовлено ему судьбой. Значит, я должна найти в себе силы жить дальше.

Перестав выть, я смогла встать и назло всему, что со мной произошло, включила стоящий на тумбочке приемник. Поймав энергичную музыку, почувствовала, как меня понесло в безумном танце. Это был дикий, даже животный танец, состоящий из моего прошлого балетного опыта, современных этюдов, горьких слез, отчаяния, боли, ужаса и одиночества. Я уже перестала принадлежать себе. Я временно потеряла разум и почувствовала невесомость тела. Я танцевала свою судьбу. Это было слишком жестко и слишком отчаянно. Я постоянно выворачивалась и на ходу придумывала нужный такт. Мне казалось, судьба бьет меня плеткой со стальным наконечником, оставляя на моем теле кровавые следы...