Профессия – первая леди - Леонтьев Антон

– Уважаемая Серафима Ильинична, мы должны проверить состояние электропроводки в вашем доме. Нужно подписать здесь и здесь, – он протянул мне несколько листов. – За все платит ваш сосед.

Он указал на ненавистную стройку. Ага, недобитый олигарх собирался установить в своем «Букингемском дворце» массу электротехники, поэтому и нанял фирмачей, чтобы они проверили то ли силу напряжения, то ли качество заземления – я толком и не поняла, что именно собирались делать в моем доме рабочие.

– Милости прошу, – я растворила дверь. Сноровистые техники занялись электрощитом, я же отправилась на кухню, сопровождаемая мяукающим Васисуалием.

Ко мне заглянул Браниполк Иннокентьевич – старый генерал принес лукошко с опятами. Я любезно приняла подношение и рассказала о визите к Подтягичу. Меня так и подмывало посвятить Сувора в подробности моих изысканий на мансарде Гамаюна. Я раскрыла рот и произнесла:

– Браниполк Иннокентьевич, мне кое-что стало известно о Татиане…

Дядя Браня переменился в лице, схватил меня за локоть и прошептал на ухо:

– Не сейчас, не сейчас!

Я обиделась. Что он себе позволяет? Сувор, взяв меня под локоток, выволок в сад.

– Давайте воздухом подышим, – громко заявил он. – Чудесная погодка, самая грибная! Люблю я собирать грибочки, знаете, такое чувство прекрасное после того, как с утреца по лесочку пройдусь, и хвори отступают…

– Вы еще про чудеса уринотерапии мне поведайте, – съязвила я, когда Сувор, вцепившись в мой локоть, оттащил меня на порядочное от дома расстояние. – Что с вами, Браниполк Иннокентьевич, или тоже на старости лет решили воспеть красоту подэкарестских лесов?

Оглянувшись, Сувор ответил вполголоса:

– Извините, дорогая Серафима Ильинична, но это меры предосторожности.

– Боитесь, что наш разговор подслушают электрики? – не удержалась я. – Браниполк Иннокентьевич, вы меня удивляете!

Старик тряхнул седой головой и сказал:

– Электрики? Где вы видели электриков, Серафима Ильинична?

Я немного растерялась.

– Ну, или как там именуются личности, которые проверяют напряжение, заземление или шут его знает что именно. Я в этом не разбираюсь!

– Оно и видно, – мрачно произнес дядя Браня.

Тон старика мне не понравился. Мой папочка говорил, что я страдаю технических идиотизмом, и я вынуждена признать его правоту. Как и верность высказывания мамочки, заявлявшей, что я страдаю абсолютным топографическим кретинизмом. Но одно дело, когда это говорят родители, а другое – когда сосед, пускай и такой милый, как дядя Браня.

– Они такие же электрики, как я – продавец мороженого, – сказал Сувор. – Серафима Ильинична, я заприметил этот фургончик с утра, они появились, как только вы в Экарест на съемки отправились – у вас сегодня же запись передачи.

Дядя Браня еще раз посмотрел по сторонам и добавил чуть тише:

– Не забывайте, я работал в этой системе больше тридцати лет, знаю все их отговорки, когда-то и сам в «электрика» играл. Мы тогда на квартире Сологуба «жучки» ставили…

– Жучки? – переспросила я непонимающе. Для меня было новостью, что всемирно известный диссидент и писатель Лександр Сологуб, которого в начале семидесятых выслали из Союза, увлекался энтомологией.

– Подслушивающие устройства, – просветил меня Сувор. Я в страхе посмотрела на дядю Браню. Он занимался подобным?

Верно истолковав мой взгляд, Браниполк Иннокентьевич кратко заметил:

– Если вы помните, Серафима Ильинична, я работал не в прачечной, а в организации под названием КГБ. И делал то, что направлено на защиту безопасности страны. Тогда Сологуб представлял для коммунистической системы реальную угрозу. И я был вынужден курировать то, что мне поручало начальство. Я искренне преклоняюсь перед талантом Лександра Сологуба, но в том, чем занимался, не раскаиваюсь.

– И что вы хотите этим сказать? – заметила я в страхе. – Эти молодчики… Они не электрики? Но тогда кто?

– Наши ребята, – не без ноток бахвальства в голосе сказал дядя Браня. – Молодые кадры, так сказать. Я их с одного взгляда раскусил. Они ставят вам «жучки», дорогая Серафима Ильинична. Не удивлюсь, если ваш особняк окажется нашпигован всеми этими новомодными штучками, которые едва ли ваши мысли не читают.

– Но кто им позволил?! – эта реплика вышла у меня несколько растерянной. Короткая аббревиатура КГБ все еще вызывала во мне страх – как простой герцословацкий человек, я была приучена не только уважать, но и бояться могущественных силовиков.

Браниполк Иннокентьевич хмыкнул:

– Кто надо, тот и позволил. Не удивлюсь, что один из заместителей моего Огнедара. Или даже он сам.

– Но за что? – в ужасе проронила я. – У нас же демократическая страна, чтобы инсталлировать кому-то подслушивающие устройства, необходимо постановление суда.

Браниполк Иннокентьевич горько рассмеялся:

– Серафима Ильинична, мне даже неловко от вас такое слышать! Скажите, в вашей разлюбезной Америке, где вы преподаете, такое возможно? Молчите? А если у них такое возможно, то у нас позволительно и не такое. Страна мы, конечно, демократическая, но со своими, так сказать, климатическими особенностями.

Теперь я сама вцепилась в руку дяди Брани и прошептала:

– Что мне делать? Помогите мне, Браниполк Иннокентьевич! Пусть ваш Огнедарик…

– Мой Огнедарик – давно взрослый, имеет генеральское звание и является директором КГБ, – прервал меня дядя Браня. – Он не слушает моих советов. Хотя мне иногда кажется, что зря. Мне тоже непонятно, почему его ребятки нашпиговывают ваш дом «подслушками».

Тут я увидела командира бригады разведчиков, которого приняла за главного электрика. Он с улыбкой шествовал к нам.

– Держитесь естественно, – просвистел Браниполк Иннокентьевич и громко добавил: – А на засолку хорошо идут грузди. У меня своя рецептура, особая. Могу вам принести и этих грибочков попробовать…

Губы у меня слиплись, едва ли не первый раз в жизни я растерялась.

– Серафима Ильинична, мы вам очень благодарны, – сказал электрик из КГБ. – Можете не беспокоиться, с электричеством в вашем доме теперь все в порядке. Мы вас больше не побеспокоим.

Я выдавила из себя улыбку и что-то сказала. Браниполк Иннокентьевич продолжал бубнить про грибки. Молодые люди исчезли, фургон неспешно уехал прочь.

– Помогите мне! – простонала я, повисая на дяде Бране. – Вы не имеете права бросить в беде несчастную одинокую женщину с котом! Я не сбывала китайцам секретов космического бластера, не поставляла в Иран обогащенный плутоний и не корреспондировала с Ким Чен Иром, а Джорджа Гуша вообще на дух не перевариваю! Уверяю вас, я не торговала Родиной!

– Верю, – с отеческими нотками в голосе пресек мою истерику дядя Браня. – Ее продали до вас, и по дешевке. Вы – моя любимая писательница и телеведущая. И чтобы вами заинтересовалось ведомство, возглавляемое моим Огнедариком, нужны весомые обстоятельства.

– Но их нет! – закричала я. – О Зевс-громовержец, за что посылаешь на головы наши ты кару такую! Чем прогневили тебя, всемогущего бога, мы, недостойные и грешные черви?

От чувства абсолютной беспомощности я заговорила гомеровским речитативом.

Старик-генерал обнял меня (надо сказать, мне было приятно ощущать на плече его теплую руку) и сказал:

– Думаю, все это имеет непосредственное отношение к останкам Татианы Шепель, которые вы нашли в колодце. Не забывайте, она – родная сестра супруги нашего президента. В последнее время у вас сплошные неприятности – сначала страшная находка в колодце…

Я обреченно кивнула.

– Затем визит к вам ночного воришки, который позаимствовал набор ножей и вилок и напугал вас до полусмерти.

Я снова качнула головой

– Наконец, труп Драги Ковтун, который вы нашли в картинной галерее. Если бы вы были интересны спецслужбам из-за чемоданного трупа, то почему соколики приехали только сейчас? Вероятнее всего, вы попали в прицел КГБ после того, как наткнулись на тело Драги. Не забывайте, на данный момент убиты три человека – и во всех трех случаях, как мне известно из конфиденциальных источников, использовались ваши ножи, Серафима Ильинична!

Я дрожала. Дядя Браня проводил меня в дом, запретив говорить на важные темы. Беседуя о грибах, мы подошли к электрическому щиту. Генерал указал мне на крошечное подобие булавки, которое затерялось в переплетении проводов.

Вот он, «жучок». Дядя Браня сумел обнаружить еще двух – одного в телефонном аппарате, другого – в настольной лампе, украшавшей мой кабинет.

Дядя Браня пригласил меня к себе в дом. Мы прошли в его кабинет на втором этаже: чистота, красота и лепота! На стене – портрет гарного кавалериста, комбрига Иннокентия Сувора, отца дяди Брани. Впечатляющий мужчина, нечего сказать, как, впрочем, и его сынок! У Сувора была отличная библиотека, а на столе, увенчанном бронзовым чернильным набором и тяжелым малахитовым пресс-папье, покоились листы, испещренные бисерным почерком. Не удивлюсь, если дядя Браня втайне кропает лирические стишочки и романтические балладки!