Стриптиз перед смертью - Малышева Анна

Ей снились те времена, когда они с Арифом скитались по квартирам его приятелей. Недавно они ушли из гостиницы не заплатив… Вели кочевой образ жизни – две сумки с вещами и коляска с ребенком. Всюду, откуда они уходили, оставалась какая-то часть их вещей. Ариф резко срывался с места и никогда не давал времени на сборы. В результате они совсем обнищали – в сумках с ними кочевало только какое-то старое страшное тряпье, все хорошие вещи Лены куда-то делись… У нее уже не было тех немногих золотых вещей, с которыми они начали свой мучительный путь. Но оставались часы. Они были совсем невзрачные на вид – потертые, немодные, им было уже лет двадцать. Часы подарила бабушка. Золотые, хотя на первый взгляд это трудно было определить. Кроме того, по бокам циферблата было два крохотных тусклых камушка – отметки бриллиантов. Нет, Лена эти часы не любила. Такая дорогая вещь должна быть красивой, иначе какой смысл ее иметь? Бабушка, когда дарила ей эти часы, предупредила. "Продашь или потеряешь – обижусь! Это память о твоем деде " Поэтому Лена и не отдала их хозяйке квартиры, когда та требовала золото.

Ариф договорился с каким-то своим приятелем, что тот их приютит. Это было чудо – Арифа давно никто видеть не мог. Лена знала, что он многим задолжал – деньги или товар – и просто боится показываться на глаза. И вот – удача. Несколько дней провести в квартире, где есть ванная и кухня. Отмыться, каждый день купать ребенка, готовить обед.. Квартира была двухкомнатная, маленькая. Лена забыла, как звали того приятеля Арифа. Это был ничем не примечательный араб, довольно хорошо говоривший по-русски. Он где-то учился – почти все арабы, которых она знала, где-то учились, хотя бы для виду, чтобы оправдать свое присутствие в Москве. Он выделил для Арифа, Лены и ребенка одну комнату – ту, что поменьше. Они спали втроем на продавленном широком диване, укрывались старым одеялом без пододеяльника – у Лены давно уже не было постельного белья, где-то осталось… И все же это было похоже на уют.

Так прожили три дня. На третий вечером к хозяину пришли гости. Лена к тому времени вымылась, искупала и ребенка, постирала кое-какие вещички и повесила сушить на батарее. Теперь она лежала в темноте, рядом спал сын. Ариф сидел с гостями в соседней комнате, оттуда слышались их громкие, возбужденные голоса.

Проснулась она от криков – гости ссорились, кто-то хрипел… Она испуганно села в постели, и тут же ворвался Ариф.

– Уходим отсюда! – нервно и тихо сказал он, включая свет. – Быстро собирайся!

– Что такое?

– Тебя оскорбили!

– Что?! – Она вскочила, принялась совать в сумку вещи, руки дрожали, ей казалось, что арабы ворвутся в комнату, что-то сделают с ней или с ребенком…

Ариф торопил, потом приказал:

– Нет, ничего не бери! Хватит! Буди Самира!

Она осторожно переложила сына в коляску, натянула майку и шорты, и так они ушли из этой квартиры – в четвертом часу ночи, без вещей.

Они устроились у других знакомых, где, кроме них, обитали еще десять арабов. Только на второй день она хватилась часов и поняла, что оставила их в кармане джинсов. А джинсы – на той квартире.

– Ариф, ты должен их забрать! – сказала она.

– Я туда больше не пойду.

– Почему? Потому что меня там оскорбили? Он сердился, но на этот раз она не собиралась отставать. В конце концов он дал согласие: хорошо, пойдет туда, заберет вещи. Но ни вещей, ни часов она так и не увидела. Может быть, он просто не ходил. Может, ему ничего не отдали. Или он все забрал и продал часы Лены, чтобы заплатить какой-нибудь из позорных долгов.

Сейчас ей снилась та страшная ночь. Голоса за стеной все громче, все отчетливей. В них угроза, ярость, агрессия. Она понимает, что говорят о ней. Если она не встанет, если не убежит – ее убьют. Ее должны убить. Они говорят по-арабски, но она почему-то все понимает. Чьи-то шаги. Открывается дверь, в комнату проникает свет. На пороге стоит Ариф, у него на руках – Сашка. А у Сашки…

– Что ты?! – Кто-то нетерпеливо тряс ее за плечо. Она разом распахнула глаза, застонала, еще не проснувшись, увидела над собой лицо Иры.

– Боже мой… Попить бы…

Ира сунула ей стакан воды и с любопытством спросила:

– А что тебе снилось?

– Всякая дрянь.

– Кошмар, да? Мне тоже снятся…

– Который час?

– Половина пятого. Все в зале, я тут одна. Через полчаса закрываемся. Так что тебе приснилось?

– Мой сын, весь в крови, – еле выдавила Лена. Ира прихлопнула пальцами крашеные губы, серьезно посмотрела на нее и сказала: