Бриллианты в шоколаде - Калинина Дарья Александровна

— Боюсь, что произошло недоразумение. Покойная составила простой договор аренды ячейки и…

— Где наша коллекция? — подступила к нему пышноволосая.

— Это я и пытаюсь всем объяснить. Согласно договору, госпожа Луговая могла пользоваться ячейкой до конца месяца. Она была вольна забрать свои ценности из ячейки или, наоборот, что-то к ним прибавить в любое удобное ей время, предъявив лишь паспорт для удостоверения ее личности. Что она и сделала. Я побеседовал с сотрудником, который дежурил в ту смену. Он запомнил Амелию, по его словам, потому что она была хороша собой. И он говорит, что она вела себя совершенно невозмутимо.

— Но где драгоценности?

— К этому я и веду. Драгоценности, вероятно, были упакованы в плотную бумагу, и получившийся сверток молодая женщина просто сунула к себе в сумку…

— Многомиллионные ценности!

— Да им просто цены нет!

— Продав драгоценности, мы могли бы все озолотиться!

— А теперь мы, по вашей милости, нищие!

Служитель банка развел руками:

— Помилуйте, но при чем же тут я? Предъявляйте ваши претензии к родственнице.

Люди, обступившие банковского работника, были злы до такой степени, что бедняга мог дорого заплатить за свои слова. Но патриарх и тут не позволил родственникам выйти из повиновения окончательно. Строго взглянул на них и, когда они затихли, спросил у работника банка:

— И когда именно Амелия забрала драгоценности?

Служитель взглянул в свои бумаги, сверился с записями и сказал:

— Три дня назад.

Как раз в день ее убийства! Услышав это, подруги даже покрылись мурашками от едва сдерживаемого волнения.

А служитель банка продолжал объяснять произошедшее:

— Судя по сделанной отметке, владелица ячейки явилась к нам сразу же после открытия банка в десять часов. Формальности не отняли у нее много времени. И уже в начале одиннадцатого она покинула здание банка.

— Вместе с нашим сокровищем!

На какое-то время в хранилище повисла гнетущая тишина. Всем было ясно, что сокровище уплыло у них из рук.

А потом дама с кудельками громко и неожиданно взвизгнула:

— Ах она дрянь!

— Паскудина! — поддержала ее пышноволосая, злобно сверкнув глазами. — Тварь!

— Потише! Амелия мертва, и мы не должны плохо…

Не слушая никого, женщины перебили протестующих и дружно подскочили к работнику банка:

— И где теперь наши драгоценности? Отвечайте! Куда они могли деться?

Поднялся шум и гвалт. Каждый хотел внести свою лепту в общее обсуждение ситуации. Слова сливались в сплошной гул, и лишь время от времени раздавались громкие выкрики:

— Надо ехать к ней домой.

— У старика был сейф!

— Амелия перенесла драгоценности туда.

— Больше некуда ей было их девать.

— Не на работу же она их потащила!

— Амелия была ненормальная, но все-таки не круглая дура!

— Тем более я точно знаю, Федор ей велел оборудовать сейф у себя в спальне. Это было его непременное условие, без которого он к Амелии переезжать не желал.

После недолгого, но бурного обсуждения все родственники пришли к единодушному мнению, что хотя Амелия и сделала косметический ремонт в спальне старика после его смерти, но вряд ли она стала уничтожать сейф. Процедура эта дорогостоящая и совершенно ненужная.

— Ясно, что драгоценности до сих пор там!

— Надо поспешить!

— Амелия мертва, дом практически находится без присмотра, как бы сокровище не украли вторично!

И лишь плешивый мужчина попытался призвать родственников к благоразумию:

— Но даже если сокровище находится у Амелии дома, как мы вскроем сейф? Для этого нужно знать шифр и иметь ключи от дома. А у нас нет ни того, ни другого. Не говоря уж о том, что дом может быть опечатан следственными структурами. Не будем же мы взламывать печати?

— А почему бы и нет?

В этот момент пристав выразительно кашлянул, напоминая зарвавшейся родне Амелии о своем присутствии.

И все же родственники не видели иного способа, кроме как поехать к Амелии домой и попытаться забрать у нее из сейфа драгоценности. Но понимая, что сделать такой финт ушами при приставе им будет затруднительно, все они выглядели весьма удрученными.

— Поедемте, — первым обратился седовласый патриарх к приставу. — Посмотрим, что можно сделать.

Но тот пребывал в сомнении.

— В судебном постановлении сказано, что драгоценности следует изъять из банковской ячейки. Нигде нет упоминания о том, что мы должны вскрыть коттедж покойной и искать драгоценности там. Для того чтобы мы с вами это сделали, мне нужно новое постановление от судьи.

Но патриарх жил слишком долго в этом грешном мире, чтобы не знать, как делаются такие дела.

— Молодой человек, — задушевнейшим и сладчайшим голосом произнес он. — Я ведь сам из судейских. Работал вместе с нашей уважаемой Лялечкой Сергеевной, когда вы сами еще пешком под стол ходили. Хорошо знаю и ее саму, и ее уважаемого батюшку, а уж с матушкой ее моя первая покойная супруга и вовсе были родными сестрами. По этой причине позвольте вам объяснить…

И взяв под руку строптивого пристава, старичок отвел его в сторонку, где и принялся увещевать дальше. Язык у старика был подвешен хорошо, так что можно было не сомневаться, приставу долго не продержаться. Он был совсем молоденьким и неоперившимся, а старичок был матерым судейским волком.

— Вы же помните, Петр Семенович звонил вам насчет нашего дела, — гудел он. — Он предупреждал, что могут возникнуть непредвиденные проблемки. Вот они и возникли. Так что? Звоним Петру Семеновичу? Уверен, он поддержит мою просьбу. Или… или же мы оповестим его о случившемся задним числом? Так будет еще лучше.

— Чем же лучше? Мне влетит по первое число.

— А я возьму всю ответственность на себя. Полагаю, Петр Семенович да и Олечка Сергеевна не станут сильно сердиться на своего старого друга. А за вас я всегда при случае замолвлю словечко. Уверен, таких молодых людей необходимо поощрять. Ведь зарплата у вас совсем невелика, не так ли? А я уговорю Петра Семеновича выписать вам премию. От Лялечки вы сможете получить небольшой внеочередной отпуск.

Пока старик уговаривал пристава пойти на должностное преступление в обмен на материальное вознаграждение, к компании сыщиков подошел тот самый миловидный юноша, который пришел со своей матерью, дамой с кудельками.

Но сейчас она была занята разговором с пышноволосой и другими родственниками. Так что юноша мог располагать собою, чем он и воспользовался.

Приблизившись к друзьям, он тепло улыбнулся сначала Борису, а потом Насте и Кире с Лесей.

— Привет, — шепотом произнес юноша. — Кто не знает, я — Валерий.

Валерий? Уж не тот ли это Валерий, который и порекомендовал Амелии нанять Бориса для оценки коллекции ее деда? Оказалось, тот самый.

— Прошу прощения за поведение моих родственников, — опять же вполголоса извинился Валерий. — Они сами не свои из-за этих драгоценностей. И это при том, что никто не может точно сказать стоимость коллекции. Вполне вероятно, что там вообще нет ни одной ценной вещи.

— Почему ты так думаешь? — удивилась Кира. — Родственники твои думают иначе.

— Сразу видно, что вы не знаете, как жил Федор Захарович. Мама говорит, что пока был жив дядя Лева…

— Кто это?

— Дядя Лева — это сын Федора Захаровича.

— Отец Амелии?

— Ее дядя.

Вот как. Значит, у старика было двое детей — сын и дочь. Сын жестоко его разочаровал, а вот дочь подарила отцу Амелию, которая и скрасила старику его последние дни.

— И что дядя Лева? Что с ним случилось?

— Непонятно. Он исчез, мама считает, что он давно мертв.

— Она это просто считает, или у нее есть веские основания так думать?

— Когда человек не дает о себе знать своей родне многие годы подряд, то поневоле приходит в голову мысль о его смерти, — пожал плечами Валерий и продолжил прерванный рассказ: — Так вот, пока дядя Лева был тут, то старик еще как-то держался. А когда сын исчез, старик вовсе опустился. Да я сам помню, мы заехали к нему по какому-то делу, и я пришел в ужас от запущенности его жилья. Обои старые, грязные, поклеенные еще при сдаче дома. А было это годах, я думаю, в шестидесятых. Квартирка маленькая, жалкая. Чаю он нам не предложил, а на плите варилась какая-то бурая гадость, кажется, это была перловка на воде.

— Но ведь он работал?

— Сидел в каком-то историческом обществе, занимался древними скифами. Тема была ему глубоко безразлична, он просто просиживал штаны. Впрочем, он написал кандидатскую и, кажется, даже докторскую.

— Вот видишь!

— И все благодаря своему увлечению старинными драгоценностями. Больше его ничто не интересовало. А вообще, все свое свободное время тратил на то, что общался со скупщиками, работниками ломбардов и комиссионных магазинов. Всюду у него были свои люди, у которых он покупал понравившиеся ему вещи.