Король умер, да здравствует король - Володарская Ольга

– Она издевается, Толь! – возмутилась «новая пассия». – И чего ты с ней церемонишься? Пошел да взял!

Анатолий, надо отдать ему должное, ринулся выполнять приказ своей госпожи не сразу. Несколько секунд мялся, умоляюще глядя на Ларису. Но так как та решения своего менять не собиралась, он тяжело вздохнул и сделал шаг в направлении комнаты. Однако переступить порог не успел, потому что в дверном проеме вырос Алекс.

– Здравствуйте, Анатолий, – церемонно поприветствовал его он. – Я друг Ларисы, Александр.

Толя удивленно на него воззрился. Не ожидая увидеть в квартире постороннего, он растерялся. А тут еще мужчина! Да не просто мужчина, а незнакомый ему. На лице Анатолия даже нечто подобное на ревность промелькнуло. И он стал Алекса рассматривать. Порадовавшись тому, что сегодня на нем не турецкая куртяшка, а джинсы и пуловер от Хьюго Босса, Данченко позволил себя изучить, после чего сказал:

– Я стал невольным свидетелем вашего разговора, и мне очень не понравилось его содержание. Мне кажется, что не по-мужски напоминать женщине, а тем более бывшей супруге, о том, сколько денег на нее потрачено...

– Вашего мнения никто не спрашивает, – вспыхнул Анатолий. – И вообще... Дайте пройти!

– Если вы хотите попасть в комнату, чтобы забрать у Ларисы столик, то извините... – Алекс развел руками. – Я вас не пущу!

– Да как вы смеете? – разгневался Толя. – Я хозяин этой квартиры, а вы...

– А я друг Ларисы и в обиду ее не дам.

– Немедленно отойдите!

Алекс скрестил руки на груди и не сдвинулся с места.

Анатолий растерялся. Отступить на глазах у своей пассии он не мог, но и бросаться врукопашную не решался (мощная фигура Алекса говорила сама за себя). Положение, как ни странно, спасла Толина девушка, оказавшаяся не такой идиоткой, как сначала показалось.

– Не связывайся с ним, Толик, – громко сказала она. – Не видишь разве, что это за тип? По роже видно – бандит. А женушка твоя пусть подавится своим столиком. Мы еще лучше купим...

Она подошла к избраннику, взяла его под руку и вывела из квартиры.

Когда за ними закрылась дверь, Лариса опустилась на стоящий возле обувного шкафчика стул и... рассмеялась.

– Что с тобой? – обеспокоился Алекс, решив, что у нее истерика, но оказалось, она смеется совершенно искреннее.

– Надо же, какой идиот! – воскликнула она после того, как успокоилась. – Никогда бы не подумала, что Толя от любви так поглупеет... И ты знаешь, мне его даже немного жалко... Эта девица ему еще покажет небо в алмазах!

Тут Алекс был с ней полностью согласен.

– А ты молодец, – сказала Лара. – Я испытала настоящее чувство гордости, когда ты сказал, что не дашь меня в обиду... – Она ему улыбнулась. – Спасибо тебе, Саша!

– Да не вопрос! – с растяжкой произнес Алекс. Так в дешевых российских боевиках обычно разговаривают криминальные авторитеты. – Я ж бандит, по роже видно, а нам, бандитам, только дай волю кулаками помахать...

Лариса прыснула.

– Ну, что? Поехали? – спросил Алекс.

– Да, поехали.

– Сейчас за сумкой схожу, – сказал он, направившись в комнату.

– И не только за ней. Столик мы тоже забираем. А то мало ли... Украдут еще в мое отсутствие – ключ-то у них есть...

Она подбежала к очень красивому столику из красного дерева, стоявшему в углу спальни. Он был маленький, на высоких гнутых ножках, с инкрустацией и с узким ящичком под столешницей. Не очень разбираясь в антиквариате, Алекс все же сразу понял, что столик очень ценный, не зря на него Толина пассия глаз положила.

– Я купила его у Графини, – пояснила Лара, – когда она съезжала из квартиры. Она сама его мне предложила. Ей нужны были деньги на переезд, и она решила продать какую-нибудь вещь. Выбор ее пал на этот столик... – Лариса выдвинула ящичек, в котором лежала пара заколок и расческа для волос, вытряхнула из него содержимое и снова задвинула. – Заломила она за него цену немыслимую, но я нашла деньги и выкупила столик. Мне он с детства нравился. Как, впрочем, и вся остальная мебель в комнате Графини...

Она легко оторвала столик от пола и хотела его нести, но Алекс отобрал – он не мог позволить женщине таскать пусть не тяжелые, но громоздкие вещи, когда у самого одна рука свободна. Лариса пошла к выходу, но тут вспомнила, что кое-что забыла.

– Фотография-то! – воскликнула она, возвращаясь к кровати, на которую Алекс бросил карточку перед тем, как выйти за Ларой в прихожую. – Ты так ее и не увидел! – Она продемонстрировала Алексу портрет Графини и хотела было сунуть его в карман, но Данченко ее остановил:

– Подожди! – Он поставил сумку на столик и протянул руку к фотографии. – Позволь взглянуть?

Лариса отдала ему снимок. Его реакция ее явно удивила, но Лара не задала ни единого вопроса. Чудо, а не женщина!

– Ты не поверишь, – задумчиво сказал Алекс, рассмотрев изображение. – Я знаю эту даму...

– Знаешь? Откуда?

– Ее портрет (не этот, другой) я видел среди вещей бати.

– Бать, можно вопрос? – обратился к отцу Алекс сразу после того, как внес в квартиру Ларины вещи, а сама она отправилась в ванную.

– Задавай, конечно, – пожал худыми плечами старик.

– Почему ты не сказал, что был знаком с Эллиной Берг?

Казалось, Михаил Степанович Дубцов давно ждал этого вопроса, потому что не удивился, а только вздохнул тяжело и, опустив глаза, медленно проговорил:

– Не хотел я, чтоб вы знали...

– О чем?

– Обо всем, что касается Эллины...

– Но почему?

– Да потому, что все глупости в своей жизни я совершил из-за нее. Матери вашей жизнь испортил. Егору. Да и себе тоже... – Он поднял на Алекса глаза. И тот поразился их выражению. Никогда раньше не видел он столько печали во взгляде бати. – Вот вы с Сережкой не верите, что бывают роковые женщины, а на самом деле они есть. Эллина, по крайней мере, именно из их числа. Всем, с кем ее сталкивала судьба, жизнь покалечила. И, главное, не целенаправленно (она никогда не была жестокой), а как-то само собой все получалось...

– Я не очень понимаю, к чему ты ведешь...

– Я любил ее, Саша! Любил так, что готов был на все, лишь бы она стала моей... Но она моей так и не стала!

– Постой... – Алекса осенила догадка, – так тот самый Мишка... Это ты?

Батя не ответил, но по его лицу все было ясно.

– Расскажи мне все, – попросил его Алекс.

– Мне стыдно, сынок, – хрипло сказал Михаил Степанович.

– Я не осужу... Не имею права...

– Нет, Саня, вот как раз ты и имеешь... – Он крутанул колеса своего кресла, направляя его в кухню. Серьезные разговоры он вел только там. – Но уж коль все раскрылось... У меня нет выбора...

– Я слушаю, батя.

– Я обманывал тебя с первых дней нашей встречи. Твой отец не спасал меня, и я ничем не был ему обязан. Когда-то мы дружили, тут я не соврал. Но как только между нами встала Эллина, всему пришел конец.

– Давай без общих фраз, ладно? Я пока ничего не понимаю...

– Я полюбил ее с первого взгляда. Помню, выхожу из штаба, а мне навстречу бежит женщина необыкновенной красоты. Глаза горят, локоны развеваются. Вся такая яркая, глазастая, темноволосая, смугло-румяная, шинель нараспашку, а на руке бинт белеет... Думаю, к кому ж она так бежит? Оказалось, к Егору, другу моему... Чуть не упав, подскочила к нему, бросилась на грудь, а у самой ранение свежее, больно ей... Но радости... – Он прикрыл глаза ладонью, будто ее образ до сих пор стоит перед глазами и слепит его. – А потом она пела для него. Нет, понятно, что для всех солдат и офицеров, но обращалась она именно к Егору. Боже... Как я ему завидовал! После выступления я попытался с ней подружиться, но Эллина не воспринимала никого вокруг, только своего Малыша... А потом она исчезла! Но ее образ оставался со мной. Эллину я не видел три с лишним года. Когда война закончилась и мы вернулись с фронта, первое, что я сделал, это упросил Егора взять меня с собой к ней в гости. Эллина не особенно обрадовалась встрече со мной. А вот я... Я чуть от счастья не умер, когда увидел ее вновь... – Он радостно улыбнулся: воскрешая в памяти те моменты, он, очевидно, воскрешал и эмоции. – Вскоре Эллина с Егором поругались. У них постоянно случались ссоры. На ровном месте! И я решил этим воспользоваться. Пришел делать ей предложение...

– Но она отказала?

– Да. И отказывала мне еще десяток раз! Но я не отступал. Я хотел заполучить Эллину любой ценой. Вот почему я пошел на подлость... – Бате трудно было говорить. Руки его тряслись больше обычного, лицо напоминало скорбную маску. Алекс хотел его остановить, но Михаил Степанович, поняв это, упрямо мотнул головой. Он решил облегчить душу. – Ты знаешь, что я был «особистом». В войну я расследовал дела о побегах и взятии в плен. Сейчас ни для кого не секрет, что солдат, угодивший к фашистам даже на день, становился объектом для подозрения в связи с врагом. Его за это время могли завербовать, значит, он автоматически попадал под категорию «потенциальных предателей». Так вот твой отец пробыл в плену неделю. Но сбежал и вернулся в расположение части. Я, как его друг, замял это дело. И пообещал не вспоминать до конца жизни...