Когда меня не стало - Данилова Анна

Она не знала, брать ей трубку или нет, а потому сидела, находясь в прострации и не в силах пошевелиться. «Нервнобольная», – отругала она самое себя и осторожно взяла трубку в руку.

– Слушаю… – И замерла, ожидая чужого вторжения в свою жизнь.

– Белла? – услышала она знакомый голос и облегченно вздохнула. – Ты перепугалась? Это я, Григорий. Не стал тебя будить, ты так сладко спала…

– У вас все хорошо? – сочла она своим долгом спросить, имея в виду дела на работе, которые он мог запустить по ее вине.

– Да, все нормально. Не то чтобы очень, но все равно хорошо. Я звоню тебе, чтобы сказать «доброе утро».

– Как это мило…

– Я соскучился по тебе. Какие у тебя сегодня планы?

– Еду на химкомбинат.

– А может, отложишь до трех, перезвони им и предупреди, что приедешь после обеда. Я бы не советовал тебе вообще выходить без меня из дома…

– Но я уже настроилась… Кстати, а где ключи от квартиры?

– Они тебе не понадобятся. Позвони в соседнюю дверь и просто предупреди Зину, что уходишь. Я так всегда делаю. Она присматривает за квартирой, убирает… Ты позавтракала?

– Да… Но как-то скучно завтракать одной.

– Я вижу, что ты снова раскисла. Поработай над собой, соберись, надень что-нибудь красивое из того, что мы с тобой купили, пусть в тебе проснется здоровый дух авантюризма… Наденешь парик и сразу станешь неуязвимой. Если бы ты знала, как я хотел бы видеть тебя сейчас… Но не могу, ко мне должны приехать люди. Это очень важная встреча. Ведь нам с тобой нужны деньги…

– Мне так неловко… Но уверяю вас, как только все закончится, я отблагодарю вас… Куплю машину, например…

– У тебя нет дома, а ты ведешь речь о каких-то подарках. У тебя в голове ветер. Ну все, я больше не могу говорить. Встречаемся дома в три. Пока.

Она положила трубку, но та вдруг вновь взорвалась звонком.

– Да-да, говорите… – Она была уверена, что это снова Григорий Александрович. – Слушаю…

– Выгляни в окно, – услышала она тихий женский голос и почувствовала, как отрывается от пола. Этот голос кружил голову и перехватывал дыхание. – Я не знаю, как тебя там зовут, но все же выгляни в окно… И ты увидишь меня…

Белла вместе с телефоном подошла к окну, и колени ее тотчас ослабли: прямо под окнами стояла ЕЕ машина. Синий «Опель».

– Ты узнаешь эту машину?

– Узнаю, но кто вы?

– Повторяю тебе уже в который раз: я – Изабелла Лерман. И звоню я из автомата неподалеку от дома, где ты прячешься.

– Чего ты хочешь от меня?

– Даю тебе последний шанс: явка с повинной. Я не знаю, зачем ты убила моего мужа, но ты должна расплатиться за это. Сполна.

– Если ты действительно так считаешь, тогда почему же не убила меня до сих пор?

– Потому что я не убийца. Согласись, ведь это чудо, что я осталась жива…

– Да, это чудо… Но как же тебе удалось избежать смерти? – Белла чувствовала, что еще немного – и она потеряет сознание от ощущения нереальности происходящего.

– Меня Бог спас. Он сказал мне: «Зу-Зу, ты еще так молода…»

– Но я не убивала никого, это я Белла, это я Зу-Зу… Зачем ты звонишь мне и мучаешь меня? Ведь это, наверно, ты убила Макса?

Но из трубки теперь слышались лишь короткие гудки.

Белла поставила телефон на стол и подошла к зеркалу.

– Кто же тогда я? – спросила она свое отражение.

– Кто же тогда я? – спросило отражение Беллу.

* * *

До комбината она домчалась на такси. Свежий воздух, солнце, мелькающие за окном машины скверы, расслабляющая джазовая музыка, несущаяся из колонок, – все это привело ее в чувство.

Она расплатилась с водителем, поднялась на парадное крыльцо проходной – чистенькое белое строение, которое ассоциировалось у Беллы с гигантской коробкой стирального порошка, – и толкнула перед собой прозрачную, толстого стекла дверь. Она была уверена, что ее остановят или попросят хотя бы показать документ, удостоверяющий ее личность, но ничего подобного не произошло. Пожилая женщина, вяжущая носок за стеклянной перегородкой, лишь проводила ее скучным и полусонным взглядом, не задав ни единого вопроса.

Белла достаточно быстро сориентировалась на территории комбината, без труда нашла здание, где размещались канцелярия и остальные службы, и уже через несколько минут открывала дверь с табличкой «Бухгалтерия». Ей было удивительно, что она проникла, можно сказать, в самое сердце комбината совершенно свободно, так, словно сюда, в эту святая святых, может войти каждый.