Сокровище князей Радзивиллов - Тарасевич Ольга

«Неважно, что тогда я душой кривил, – подумал Доминик, осторожно, с Сашенькой на руках, выбираясь из постели. Мальчик разорвал цветок на мелкие кусочки и начинал уже морщить носик, показывая: коли не сыщется новой забавы, так будет громкий рев. – Тогда во мне злость была да жалость. А как любовь настоящая пришла – я и не заметил. Да только теперь я просто счастлив. И без Тэфы мне давно жизнь не мила…»

Он подошел к окну, полюбовался уже зазеленевшим ухоженным парком.

– А-а-а, – предупреждающе заныл Сашенька. – Бацька… Гуляць!^[27]

Доминик растерянно осмотрелся по сторонам, заприметил только шкатулку с украшениями жены.

Пока он соображал, что лучше вручить сыну: цепочку с подвеской (но она может порваться) или кольцо (а коли закатится куда?), в глаза вдруг бросился белый конверт, а когда удалось разобрать печать на нем… то и плач сына, и сон жены мигом утратили свое значение.

Доминик опустил ребенка на пол и, не обращая уже на него никакого внимания, схватил скорее письмо. Глаза его жадно заскользили по строчкам:

«Monsieur le comte Dominique, j’ai reçu avec plaisir votre lettre. Je vous remercie de tous les sentiments que vous m’exprimez dans votre lettre et de votre volontй de se joindre а ma future campagne Russe.

Pour ma part, je suis trиs favorable а votre dйsir d’йtablir sur les terres biйlorusses un Etat souverain, indйpendant de l’empire russe, de mкme que je souhaite aider la Pologne, afin de tenir mes promesses, que vous soutenez pleinement.

Vous йcrivez que votre armйe que vous vous apprкtez а mettre а ma disposition compte environ 500 chevaliers armйs. Pour le succиs de notre campagne il faut rassembler plus d’hommes. Avez-vous cette pos– sibilitй? Ou bien pouvez-vous accorder de l’argent pour agrandir l’armйe et l’approvisionner en armes? C’est avec un grand plaisir que je vous rencontrerai. Je vous attends а Varsovie, arrivez dиs que vous le pouvez.

Je vous remercie pour votre soutien et je vous salue sincиrement.

Napolйon»^[28].

Отложив письмо, Доминик возмущенно посмотрел на жену, уже проснувшуюся, забавлявшую Сашеньку и усиленно делающую вид, что читаемая супругом корреспонденция ее нимало не волнует.

Впрочем, терпение Тэфы длилось недолго. Не выдержав взгляда мужа, она выкрикнула:

– Да, я спрятала это письмо! А что тут такого?! Я не хочу, чтобы мой муж шел на войну! Я хочу, чтобы мой дорогой и любимый супруг был живым и здоровым, чтобы наши дети не росли сиротами. А ты что вздумал? Списался с корсиканцем, а сам мне ничего не сказал!

– Я собирался. Можешь быть уверена, у меня и в мыслях не было держать тебя в неведении… Но, Тэфа, как можно читать чужие письма? И тем более – прятать их?! Ты понимаешь, что ты наделала, какая ошибка могла свершиться по твоей милости?

– Меня заботит только одно: что я плохо спрятала это письмо!

– Тэфа, любимая, послушай…

Доминик на секунду умолк, собираясь с мыслями.

Конечно, его участие в наполеоновской операции – дело решенное. Было бы одобрение императора, или же Наполеон решил бы отказаться от помощи, все равно все решено, все готово. Пусть и небольшая, но сплоченная и хорошо обученная радзивилловская армия в любом случае выступила бы заодно с французами. Потому что это единственная возможность освободить родную землю. Потому что это долг, долг наследника рода Радзивиллов перед своими потомками, перед всем белорусским народом. Потому что нет и не может быть для страны ничего лучше и дороже настоящей свободы и воли.

Все это решено давно. По-другому поступить никак невозможно.

Но теперь самое главное – чтобы Тэфа, чтобы ее женское любящее сердечко, радеющее только о доме и детях, все-таки поняло и приняло это решение.

Пойти наперекор воле жены легко. А что она сделает против? Да ничего! Поплачет – и смирится.

Только вот любовь к ней заполоняет всю душу. Хочется, чтобы Тэфа не испытывала ни боли, ни обиды, чтобы она все поняла, осознала. И поддержала…

– Любимая моя. – Доминик присел на край постели, поправил льняной локон Тэфы, падавший на мокрые уже глаза, смахнул кончиками пальцев слезы. – Ты только вспомни, сколько горя у тебя было, когда против твоей воли батюшка вздумал выдать тебя замуж за пана Старженского. Юзеф ведь, кстати, оказался не самым плохим человеком. Во всяком случае, развод он тебе дал быстрее, чем моя Изабелла. А только не хотела ты жить с ним… Ты говоришь, что о детях наших тревожишься. Мы дали жизнь им, но не дали свободы. Вся жизнь их будет – как постылый брак. Не смогут они сами выбирать судьбу свою. Пока земля наша под Россией – не смогут. Без свободы – даже не полжизни у них, так, осьмушка. А ведь они – Радзивиллы, наследники знатного, могучего рода. Наш род всегда был богат, силен, он правил. А наши дети уже не будут править, придется им жить со склоненной головой. Каждую минуточку я помню, что вынужден служить русским, и я несчастлив. И если ты послушаешь свое сердце, то, кроме тревоги о детях, ты услышишь ту же печаль и беспокойство, какие есть у меня. Ты ведь тоже радзивилловского рода, а кровь не обманешь.