Enigma - Харрис Роберт

Он не уверен, не знает…

Она пишет на газете, как раз над кроссвордом, число и время — 27. 12. 8. 15. -й вкладывает ему в руки. Билеты она купит. Там и встретятся.

— Пожалуйста, не говорите «нет».

И, прежде чем он находит отговорку, она исчезает.

Вечером 27 декабря его смена, но он не знает, где ее найти, чтобы сказать, что не сможет. Да и незачем говорить, он видит, что ему хочется пойти. Так что он требует услугу за услугу, которую когда-то оказал Артуру де Бруку, и ждет у зала. Ждет, ждет и ждет. Наконец, когда все уже вошли и он собирается уходить, она, виновато улыбаясь, выбегает из темноты.

Концерт лучше, чем он ожидал. Все музыканты квинтета работают в Парке и в свое время играли профессионально. Особенно хорош клавесинист. Женщины в зале в вечерних платьях, мужчины в костюмах. Неожиданно, и впервые, насколько он помнит, кажется, что война где-то далеко. При последних замирающих звуках третьего канона (per Motum contrarium) он осмеливается взглянуть на Клэр и обнаруживает, что она смотрит на него. Она касается его руки, и к началу четвертого канона (per Augmentationem, contrario Motu) он окончательнопогиб.

После концерта ему нужно возвращаться в барак: обещал вернуться до полуночи.

— Бедный мистер Джерихо, — говорит она, — ну прямо как Золушка.

Но по ее предложению на следующей неделе они встречаются вновь, на концерте Шопена, и после него идут пешком выпить какао в привокзальном буфете.

— Итак, — говорит она, когда он возвращается от стойки с двумя чашками бурой пены, — сколько мне дозволено о вас знать?

— Обо мне? О, я большой зануда, со мной скучно.

— Я совсем не нахожу вас скучным. Вообще-то до меня дошли слухи, что вы довольно остроумны. — Клэр закуривает, и Джерихо снова замечает особенную манеру курить: она заглатывает дым, а потом, откинув голову, выпускает его через нос. Что это, новая мода? — Полагаю, вы женаты? — спрашивает она.

Он чуть не захлебнулся какао.

— Слава богу, нет. Я хочу сказать, что вряд ли…

— Невеста ? Подружка ?

— А теперь вы меня поддразниваете, — констатирует он, доставая платок и вытирая подбородок.

— Братья? Сестры?

— Нет, нет.

— Родители? Даже у вас должны быть родители.

— Жива только мать.

— А у меня только отец, — говорит она. — Мама умерла.

— Ужасно. Мне так жаль вас. Должен сказать, моя мать еще полна жизни.

Эта неторопливая беседа доставляет ему не испытанное до сих пор наслаждение говорить о себе. Она не спускает своих серых глаз с его лица. В темноте мимо проходят поезда, обдавая их сажей и горячим паром. Входят и выходят пассажиры. «Наплевать, что света нет, — выводит певец в висящем в углу громкоговорителе. — Луну им не закрыть… » Он рассказывает ей о том, чем прежде ни с кем не делился: о смерти отца, втором замужестве матери, об отчиме (бизнесмене, которого он недолюбливает), об открытии для себя астрономии, потом математики…

— А нынешняя работа? — спрашивает она. — Вы ею довольны?

— Доволен ли? — Грея о стакан руки, Джерихо обдумывает ответ. — Не сказал бы, что доволен. Слишком высокие требования — я бы сказал, пугает.

— Пугает? — В огромных глазах интерес. — В каком смысле ?

— Что может произойти… (Рисуешься, одергивает он себя, перестань.) … что может произойти, если ошибешься.

Она снова закуривает.

— Вы из восьмого барака, верно? Там ведь военно-морское отделение?

Он обрывает разговор и быстро оглядывается. За соседним столиком, держась за руки, шепчется еще одна парочка. Четверо летчиков играют в карты. Буфетчица в засаленном фартуке вытирает стойку. Похоже, никто не слышал.

— Кстати, — оживился он, — вы напомнили, что мне, пожалуй, пора возвращаться.

На углу Черч-Грин-роуд и Уилтон-авеню она чмокнула его в щеку.

На следующей неделе был Шуман, а потом мясной пудинг с почками и фруктовый рулет в ресторане «Британский» на Блетчли-роуд (одиннадцать пенсов за два блюда). На этот раз пришел ее черед рассказывать. Клэр, по ее словам, было шесть, когда мать умерла; пришлось ездить с отцом по посольствам. Череда нянек и гувернанток. По крайней мере, выучила несколько языков. Хотела поступить в женский корпус королевских ВМС, но отец не пустил.

Джерихо спрашивает, как было в Лондоне во время «блитца».