Гибель веры - Леон Донна

Синьор Лерини завещал все своей дочери Бенедетте, не перечислив, из чего состоит это «все», так что и здесь узнать общую стоимость не удастся.

Зазудел интерком; комиссар ответил:

– Да, вице-квесторе?

– Хотел бы с вами немножко поговорить, Брунетти.

– Да, синьор, сейчас спущусь.

Патта уже больше недели как вернулся к управлению квестурой, но Брунетти до сих пор как-то избегал любых личных встреч с ним. К прибытию его он подготовил длинный отчет о том, что разные commissariделали в его, Патты, отсутствие, – не упоминая о Марии Тесте, ее визите и о тех интервью, которые за ним последовали.

Синьорина Элеттра сидела у себя за столом в маленьком кабинете перед дверьми Патты. Сегодня на ней был самый победительно женственный из темно-серых деловых костюмов – ну почти такой, как двубортные, в мелкую полоску, пары, которые обожал Патта. Как и у него, из нагрудного кармашка у нее торчал сложенный белый платочек, и, тоже как у него, в центре шелкового галстука маленькая драгоценная булавка.

– Все нормально, «фиат» продала… – услышал он, войдя.

От удивления чуть не перебил ее, – мол, а он и не знал, что у нее машина. Но последовало продолжение:

– …и тут же пустила деньги в оборот – купила тысячу акций той немецкой «биотехнологии», о которой говорила тебе на прошлой неделе. – Подняла руку – знак Брунетти: хочет ему что-то сообщить, прежде чем он войдет в кабинет к Патте. – И до конца дня избавь меня от голландских гульденов. Мне позвонил приятель – их министр финансов собирается кое о чем объявить завтра на заседании кабинета.

Последовала реплика ее собеседника и сердитый ответ:

– Ну и что – невыгодно! Сбрось их! – Положила трубку и обратила внимание на Брунетти.

– Голландские гульдены? – вежливо поинтересовался он.

– Если они у вас есть, избавьтесь от них! – порекомендовала синьорина Элеттра.

У него их не было, но он благодарно поклонился и осведомился:

– Вы оделись для успеха?

– Как мило, что вы заметили, комиссар. Вам нравится? – Встала и отошла на несколько шагов от стола – истинное совершенство до кончиков туфелек золушкиного размера.

– Замечательно! – одобрил он. – Идеально для разговора с вашим брокером.

– Правда ведь? Жаль только, что он так глуп – все ему приходится объяснять.

– Что вы хотели мне сказать? – спросил Брунетти.

– Прежде чем вы побеседуете с вице-квесторе, думаю, вам надо знать: сюда собираются нанести визит из швейцарской полиции.

Прежде чем она успела что-нибудь добавить, Брунетти, улыбаясь, съязвил:

– А что, обнаружили ваши зашифрованные счета? – И бросил притворно встревоженный взгляд на кабинет Патты.

Глаза синьорины Элеттры потрясенно распахнулись, но тут же затуманились недовольством.

– Нет, комиссар, – промолвила она совершенно деловым голосом, – это имеет отношение к Еврокомиссии, но, вероятно, вице-квесторе Патта расскажет вам об этом больше.

Села опять за стол, спиной к Брунетти, и занялась своим компьютером. Брунетти постучался и, когда ответили, вошел в кабинет. Вице-квесторе заметно восстановился после весенних каникул. Классический нос и властный подбородок покрылись загаром, еще более впечатляющим оттого, что на дворе стоял март. Похоже еще, скинул несколько килограммов – или портные в Бангкоке лучше умеют скрывать полноту, чем лондонские.

– Доброе утро, Брунетти! – приветствовал его Патта преувеличенно сердечным голосом.

Навостривший по этой причине уши комиссар лишь пробормотал что-то неопределенное и сел, не дожидаясь, пока предложат. Начальник не выразил неодобрения, что еще больше насторожило Брунетти.

– Хотел бы похвалить вас за ту помощь, которую вы оказывали, пока меня не было, – начал тот.

Колокольчики тревоги теперь так раззвонились – почти невозможно обращать внимание на то, что там говорит Патта, и он только кивнул.

Вице-квесторе сделал несколько шажков от стола, потом обратно. Сел было за стол, но, почувствовав вдруг дискомфорт из-за невольного превосходства в высоте над тем, кто сидит перед ним, снова поднялся и пересел в кресло возле Брунетти.

– Как вам известно, комиссар, это у нас год международной полицейской кооперации.

Вообще-то, ему это не известно. Более того, не слишком этим интересуется: какой бы там ни был год, он всегда кончается и что-нибудь прихватывает с собой, к примеру время и терпение.