В поисках Леонардо - Вербинина Валерия

– Нортен! – крикнул Дайкори своему слуге, указывая на собаку.

Очевидно, молодой человек научился понимать своего хозяина без слов, потому что без всяких околичностей схватил Консорта за шкирку, вытащил его из салона и вышвырнул в коридор.

– Как вы смеете! – взвизгнула маркиза, покрываясь пятнами.

– Еще одно слово, – спокойно ответил Дайкори, разрезая бифштекс, – и я прикажу вышвырнуть вас за ней следом.

И что-то такое было в его голосе, отчего маркиза мгновенно притихла и даже не осмелилась протестовать.

– Это возмутительно! – пробормотал маркиз. Амалия сделала вид, что не слышит его.

Маркиза Мерримейд заерзала на месте, не сводя глаз с двери. Наконец, не выдержав, она вскочила с места и побежала к своей обожаемой собачке.

– Сколько треволнений, – брезгливо заметил миллионер Амалии, пожимая худыми плечами. – И все из-за чего? Из-за какой-то уродливой шавки!

– Вы не любите собак? – осведомилась у него девушка.

– Я не люблю ни собак, ни людей, – последовал ответ. – Вторые ничем не лучше первых. Тоже только и знают, что гадить и скулить. И точно так же норовят укусить исподтишка при первой же возможности. Если кому-то так необходимо иметь рядом животных, я бы рекомендовал завести золотых рыбок – они хотя бы немые. А вообще лучше всего довольствоваться обществом умных книг и красивых вещей – они уж точно никогда не подведут.

Рудольф положил вилку. От злости у него даже голова перестала болеть. Он никогда не думал, что можно так возненавидеть калеку и вдобавок немощного старика, но у него просто руки чесались от желания как следует огреть чем-нибудь самодовольного сморчка-инвалида. Однако, так как рядом находилась Амалия, он ограничился тем, что сказал:

– Я полагаю, что свое состояние вы нажили, одурачивая золотых рыбок… Наверное, вы соскребали с них золото и переплавляли в слитки, чтобы потом продать по сходной цене.

Дайкори желчно улыбнулся.

– У вашего родственника, – заметил он Амалии, – на редкость тонкое чувство юмора. Пожалуй, я возвращаюсь к себе в каюту.

Миллионер сделал знак Нортену, и тот покатил его кресло к выходу.

А маркиза Мерримейд тем временем металась по кораблю, ища свою собачку, которая как сквозь землю провалилась.

– Консорт! Консорт! Месье Марешаль, вы не видели моего Консорта?

Второй помощник капитана ответил отрицательно, и маркиза поспешила дальше.

– Консорт! Лапочка моя! Ну куда же ты запропастился?

Держась за перила, маркиза спустилась по лесенке и оказалась в проходе между каютами. Ухо ее различило знакомый писк.

– Консорт! – обрадовалась она и толкнула дверь, из-за которой этот писк доносился. – Где же ты, мой сладкий?

Слова замерли у нее на губах.

В двух шагах от маркизы лежало тело немолодой женщины в черном. Консорт стоял возле трупа и, жалобно поскуливая, смотрел на хозяйку большими влажными глазами.

На груди убитой лежала записка: «Ты умрешь четвертой. Л.».

Сыщик Деламар в ярости грохнул кулаком по столу.

– Так, – заявил он, – с меня хватит!

Отзвенели истерические вопли маркизы, доктор Ортега осмотрел труп Надин Коломбье и констатировал, что она умерла от удушения. Из второго класса снова вызвали отца Рене и дали знать о случившемся капитану. Узнав об убийстве, Эжени Армантель упала в обморок, и мужу стоило большого труда привести ее в чувство. Ортанс тихо плакала, Луиза сидела с застывшим лицом, комкая в руках носовой платок. Мужчины выглядели подавленными и избегали смотреть друг на друга.

– Боже мой, – стонала Эжени, – это никогда не кончится!

Ее круглое личико словно выцвело, взгляд сделался жалким и несчастным. Гюстав жался к стене, как испуганный зверек. Феликс Армантель, заложив руки в карманы, стоял у окна и делал вид, что любуется морем. Губы его кривились, между бровей пролегли тревожные морщинки.

Деламар, чью щеку то и дело перекашивал нервный тик, начал опрос свидетелей. Увы, никто не мог сообщить ему ничего утешительного. Все то же самое: не знаю, не видел, не слышал, ничего не могу сказать. Тогда-то сыщик и потерял терпение.

– Послушайте, что вы скрываете? – заорал он, обращаясь к Эрмелинам и ни капли не заботясь о том, что его слышат все остальные присутствующие. – В чем вы хотите меня убедить? Что вы понятия не имеете о том, почему Леонар Тернон убивает вас друг за дружкой, как цыплят? – Глаза сыщика сверкали, на щеках проступили багровые пятна. Он рванул узел галстука, чтобы ослабить его. – Черт возьми, да я ни за что в жизни не поверю, будто Тернон мстит вам за то, что из-за вас ему пришлось прокатиться в Африку! Даже если он попал там в плен или заболел лихорадкой, все равно этого мало, чтобы вот так хладнокровно убивать людей! Должна быть и другая причина! Что, месье? – с вызовом обратился он к Кристиану, который отвел глаза. – Может быть, вы объясните наконец, для чего Тернону понадобилось убивать сестру управляющего? В конце концов, она же не была его невестой! А вы, мадемуазель? – Теперь он обращался к Луизе Сампьер. – Вы живете в этой семье, вы должны знать все об их делах! Может быть, хватит ссылаться на детский возраст? Почему Тернон так ненавидел Боваллона и Коломбье?

– Я не знаю, месье, – растерянно пробормотала Луиза. – Честное слово!

– Да что вы цепляетесь к ней! – крикнул Гюстав. – Вы, жалкий сыщик, который на корабле, окруженном водой, не может отыскать пропавшие драгоценности… который ничего сделать не в состоянии, кроме как собирать записки с номерами убитых!

– Молчать! – рявкнул Деламар. Он угрожающе наставил указательный палец на семейство Эрмелин. – Вы все мне лжете! Даже когда вы говорите правду, вы что-то недоговариваете! Все вы глухие и слепые, и когда у вас под боком убивают человека, вы ничего не замечаете! И вы хотите, чтобы я поверил вам? – Он подался вперед. – А может быть, вы просто боитесь, что я поймаю Леонара, и тогда он заговорит? А? А?

– Неслыханно… – пробормотал Кристиан. – Просто неслыханно!

Однако в его тоне не чувствовалось и тени убежденности.

Деламар повернулся к Амалии и развел руками.

– Не понимаю я этих людей, – с отчаянием проговорил он. – Не понимаю. – Он рухнул на диван. – Ваша горничная пришла, мадам Дюпон.

И в самом деле в комнате появилась Марианна, которая прислуживала Амалии на «Мечте».

– Мадам, – доложила она, – отец Рене просит позволения поговорить с вами.

– Хорошо. – Амалия поднялась с места. – Проводи его в каюту, я сейчас приду.

– Собираетесь исповедоваться? – насмешливо осведомился Феликс Армантель.

– Еще одно слово, – угрожающе вмешался Рудольф, – и исповедь понадобится вам!

– Ой, вы меня пугаете… – картинно взволновался Феликс и, отвернувшись, пригладил усы.

– Мне проводить вас, кузина? – спросил Рудольф.

– Да, пожалуй, – согласилась Амалия, которой вовсе не хотелось, чтобы ее кузен выбросил развязного хищника за борт.

Отец Рене уже ждал их. Под глазами у священника лежали темные круги, лицо осунулось. Сейчас ему можно было дать лет сорок пять, не меньше.

– Мне очень жаль, что нам приходится встречаться при таких обстоятельствах, святой отец, – промолвила Амалия. – Вы уже слышали о том, что произошло?

Священник кивнул.

– Ужасно… просто ужасно… – Он провел рукой по лбу. – Собственно говоря, мадам Дюпон, я пришел к вам как раз по поводу этой несчастной женщины.

– Она сказала вам что-нибудь о… о Леонаре? – насторожилась Амалия. – Что именно?

– Не совсем так. – Отец Рене улыбнулся уголками губ. – Дело в том, что… Вчера, когда вы ушли, я долго говорил с ней. Я пытался убедить мадемуазель Коломбье, что вы правы, и если она что-то знает, она не должна оставлять следствие в неведении. – Он поколебался. – Она обещала подумать, а потом, после похорон, подошла ко мне и вручила письмо. – Отец Рене извлек из-за пазухи тщательно запечатанный конверт. – Мадемуазель Коломбье взяла с меня слово, что я передам его вам, только если с ней самой что-нибудь случится. И теперь… теперь я исполняю ее волю. – Он протянул письмо Амалии. – Держите. Оно по праву принадлежит вам.

Амалия схватила конверт и нетерпеливо разорвала его. Внутри было несколько листков бумаги, исписанных мелким убористым почерком.

– Руди, – сказала Амалия, едва пробежав глазами первые строки, – немедленно зовите Деламара! – Вспомнив о священнике, она горячо стиснула его руку в своих ладонях. – Вы и представить себе не можете, святой отец, до чего я вам благодарна! Спасибо вам!

– Это и есть то звено, которого нам недоставало, – говорил Деламар примерно через час после того, как отец Рене принес Амалии признание Надин Коломбье. – Теперь очень многое становится ясным. И в первую очередь то, почему Эрмелины категорически не желали со мной говорить.

– Признаться, я подозревал нечто подобное, – пробурчал Рудольф. – Но все же – до чего мерзкие людишки!