Мальтийский апельсин - Данилова Анна

Они поужинали глубокой ночью и легли спать в разных спальнях. После разговора о возможных наследниках, где Лена не могла не выплеснуть накопившуюся у нее злость и досаду на покойного мужа, который оставил своей любовнице немалые деньги, они больше к теме убийств и всего, что с ними связано, не возвращались. Говорили о хозяйственных проблемах, Лена вспоминала Таню Камышину, которая помогала ей прежде по хозяйству и которой ей сейчас так не хватало, она говорила таким тоном, словно и не держала на нее зла и не винила в смерти мужа. Лера даже удивилась этому, потому что ждала от нее конкретного осуждения и, конечно же, надеялась, что только одно упоминание о сбежавшей домработнице разговорит Лену и позволит Лере узнать об их жизни более полно и в подробностях. Однако она ошиблась.

И вот теперь Лена сидела на краешке ее постели и смотрела ей в глаза. Взгляд был словно невидящим, отрешенным. Но потом Лена вдруг встрепенулась, ожила и спросила тихо:

– Ты чай будешь или кофе?

– Кофе, если можно.

– Но только у меня молока нет.

– Ничего. Можно и без молока.

– Лера, мне с тобой поговорить нужно. Пойдем на кухню, там нам будет удобнее… – сказала она, стараясь не смотреть ей в глаза.

Скрытая угроза? Или это почудилось Лере? И почему именно на кухне это будет удобнее? Что она собирается ей сказать? Что еще она выдумала? А может, она что-то знает об их связи с Сайгановым? От этой мысли Лере стало дурно.

– Хорошо. А умыться можно?

– Потом. Разговор серьезный.

Она, к удивлению Леры, даже взяла ее за руку и вытащила из постели, чтобы увести за собой на кухню.

– Садись и слушай меня внимательно. Я собиралась сказать тебе это еще вчера, но уж больно мы утомились, чтобы вести подобные разговоры.

– Лена, не томи… Что случилось? Я ничего не понимаю…

– Конечно. Ты и не должна пока ничего понимать. Я же тебе еще ничего и не сказала…

Лена поставила перед Лерой чашку с кофе и села напротив.

– Я буду говорить просто, без затей и без предисловий. Значит, так, – она перевела дыхание и, приблизив свое лицо к Лере, посмотрела ей в глаза долгим, тяжелым взглядом. – Это я убила Диму, и мне нужен человек, который разделил бы со мной всю тяжесть этого преступления.

В кухне стало очень тихо. Лера почувствовала, как тело перестает ее слушаться, как обмякают плечи и колени. А потом вдруг ее затрясло. От страха. Лена пока больше ничего не сказала, но Лера поняла, что самое страшное еще впереди. Как же она пожалела в ту минуту, что приехала сюда… И острой мыслью промелькнуло: это расплата за то, что приехала сюда, чтобы посмотреть и насладиться ее горем и беззащитностью.

– Мне очень нужен человек, – продолжила Лена бесстрастным холодным тоном, – который был бы на моей стороне и который помогал бы мне в любых условиях, даже самых сложных. И я выбрала тебя.

Она сказала это так просто, как если бы она предложила Лере стать, к примеру, ее свидетельницей на свадьбе, а не сообщницей в преступлении.

– Лена, ты сошла с ума. Ты не могла убить Диму, ты же любила его, это все знают… – Она тянула время, чтобы и самой привыкнуть к мысли, что она видит перед собой убийцу своего любовника, мужчины, который был ей так дорог.

– Правильно, любила, – саркастически улыбнулась Лена и, словно передразнивая кого-то невидимого, состроила презрительную гримасу. – Но как любила, так и убила. Сама знаешь, наверное, что от любви до ненависти один шаг. И я его сделала. Я поднялась в кабинет и убила его, пока Таня в гостиной молола кофе на этой старой и дребезжащей кофемолке. В нашей гостиной мало мебели и отличная акустика. Ты только вспомни, какой стоял грохот. Это я убила, я убила! Ты слышишь меня? Я – убийца!

Она вскочила, схватила Леру за плечи и с силой сдавила пальцами.

– Я не могла больше терпеть его измен, понимаешь? Я ненавидела его. Зачем нужен муж, которого никогда нет дома, который спит в чужих постелях и целует чужих баб?

– Ну и развелись бы! Зачем убивать? Ты представляешь себе, что теперь будет, если станет известно, кто его убил? – Лера попыталась с первых же слов выказать свое сочувствие обезумевшей Лене, лихорадочно соображая, что же та может сейчас потребовать от нее, и внутренне готовясь к самому худшему. – Тебя же посадят в тюрьму! Дадут лет восемь! Лена, да ты разыгрываешь меня. Ты ведь шутишь, правда? Ведь ты не могла его убить, потому что была рядом с нами, в гостиной. Как не могла убить и Олю, потому что и в тот момент мы тоже были все вместе. И что ты хочешь от меня? Чтобы я подтвердила, что ты была в комнате, когда раздался выстрел? Но ведь я и так уже давала показания. Я за два убийства ответила, что, мол, все были вместе, у всех есть алиби. И я не лгала – я именно так все и запомнила. Что же еще ты хочешь?